Он продолжал двигаться вперед и остановился только тогда, когда запах перестал быть для него ориентиром. Нет, он не исчез, он стал так слаб, что трудно было понять, с какой стороны его доносило. И шелест, голос воды стал почти не слышен.
Лука стоял в глубоком смятении. Казалось, еще десять — двадцать шагов назад он точно знал, как вернуться, теперь же был в полной растерянности. Со всех сторон будто черной ватой он был окружен, обложен густой, осязаемой даже на ощупь темнотой.
«Только не паниковать! — приказал он себе. — У меня еще уйма сил и у меня фонарь с почти целой батарейкой…» Он шел еще минут пятнадцать. И снова остановился, подумав, что успел пройти не меньше километра. Стало жутковато: между ним и людьми была гора толщиною в целый километр! «Может быть, крикнуть? И они придут… Он вспомнил, что читал где-то, кричать бесполезно, это ничего не даст. Но удержаться было слишком трудно, и он прокричал хрипловатым голосом:
— Э~э-эй! Я зде-е-есь!..
Тотчас ему ответил целый сонм голосов, громких и тихих, всхлипывающих, веселых. Это отголоски подземного эха сбежались из десятков, а может быть, сотен коридоров.
«У меня еще уйма сил…» — Он выключил фонарик, надо было экономить остатки батарейки. Вместе с черным мраком его охватил ужас. И неясно, что было сильнее.
Что же теперь делать? Идти или продолжать стоять на месте? Ведь должны же его искать в конце концов. Не может быть по-другому!
— Кадушки-ин! Его-о-ор!
Он накрепко заткнул уши, чтобы не слышать страшного ответа пустоты. Выждал минуту-другую. Орать, пожалуй, нельзя. Самое умное, по-видимому, сидеть. Прямо здесь, где он остановился. Самое страшное, но и самое разумное.
Внезапно он почувствовал, что теряет силы. Мрак, темнота, которую можно было разгребать лопатой, отобрали у него все.
«В чем, собственно, дело? — размышлял он, стараясь подавить охватывающую его тоску. — Буду сидеть вот так, на корточках под стеной, пока не найдут…» От тоски ли, от страха или от усталости, но на какое-то время он впал в забытье.
* * *
— Вы что, мон шер, идиот? Или, может, задумали бежать?!
Эти слова прозвучали для него как музыка. А некоторое время назад сквозь забытье он услышал выстрел. Потом еще один. Значит, его искали.
Огромного труда стоило ему сдержаться, не закричать в ответ. Он помнил про звуковые всплески, отголоски эха, которые собьют с толку любого. Но кричать хотелось нестерпимо. И крик этот вышел из него обильными слезами. В немой пронзительной темноте он не стыдился их. Но все-таки убрал концом рукава и включил лампочку.