Луке захотелось рассмотреть сталактитовые подвески поближе. По узкой тропе, где с одной стороны была стена коридора, а с другой вода, Лука дошел до них. Они были фантастически красивы, фосфоресцируя и светясь всеми оттенками радуги. Невольно он заглянул в узкий туннель, куда уходил ручей, и луч выхватил что-то уж совсем странное, сказочное — изваяние, очень похожее на человеческую голову с лицом из застывшего красновато-оранжевого сталактитового льда. Вокруг фигуры этой разметались, повисли черные и золотистые, и просто светлые камни.
Да, Лука сделал то, что никогда не следует делать человеку, попавшему в незнакомую пещеру. Он отошел от стоянки один. Правда, ему казалось, что он удалился совсем незначительно…
Лука ступил в воду ручья. Вода была совсем не холодной, сродни комнатной. Сначала она доходила Луке лишь по щиколотку, потом поднялась до колена. Он продолжал идти, словно завороженный. Сказочное человеческое лицо вблизи оказалось лишь комбинацией света и теней, отблесков преломленного сталактитами света. Зачем же он шел тогда?
Позднее Лука сообразил, что его манило вперед какое-то предчувствие. И оказалось, что предчувствие это связано с запахом — густым оранжевым, багряным. И Лука шел на него, тянулся, как к мощному магниту.
Но при чем здесь тогда музыка? Он так ясно, так отчетливо ее слышал. Слуховые галлюцинации? Или побочный эффект его приборчика? Быть может, в эти минуты где-то неподалеку или, напротив, очень далеко в самом деле исполнялся полонез Огинского?
«Боже, я совсем, совсем схожу с ума, пора кончать с этими поисками…» — подумал Лука и в ту же секунду запах, тугой, энергичный, оранжевый ударил в его нутро, как ударяет волна во время прибоя. Он торопливо пошел по ручью вперед, в густую, обнявшую его со всех сторон темноту. Запах! Он как будто не приближался и не удалялся. Говорят, так ведут себя призрачные огоньки на кладбише. Ты шагнешь, он отодвинется, отступишь на шаг — приблизится к тебе.
«А ведь я могу заблудиться!» — с тревогой подумал он. Хотя, казалось бы, заблудиться было трудно. Ведь он двигался все прямо и прямо. Потом, правда, пришлось свернуть. Ручей, слившись с другими, стал не ручьем уже, а настоящей речкой с шелестящим на разные голоса быстрым течением. Лука уже не мог идти по воде — было слишком глубоко, почти по грудь. Он боялся, что впереди под водой может оказаться яма или что-то вроде этого, и решил обойти глубокое место по параллельному коридору. Шелест воды слышался рядом, значит, всегда можно вернуться назад, к сталактитовому образованию. А уж оттуда рукой подать до людей, до стоянки. Он позовет, и его наверняка услышат.