— Заключение?
— Вот именно. И ни о чем не спрашивайте. Страх, желание заработать и любопытство сплелись в душе эскулапа, как три пиявки.
— Видите ли… — доктор замялся, — за такие деньги, как я понимаю, вам нужен абсолютно точный ответ.
— Ну это уж… — Толик посмотрел на него, как на ненормального: кому же, в самом деле, нужен неточный ответ!
— Вы не так поняли меня. Ответ будет всегда точным! Но для гарантии… я должен видеть больных.
— Это… не совсем будет удобно. А зачем, если вы… — Толик кивнул на колбу, — все и так угадали?
— Есть некоторые нюансы. Коротко говоря, моча — одномоментный, локальный анализ. А по цвету лица, по кое-каким другим признакам можно все определить с большей степенью вероятности. Имея, конечно, и мочу…
— А что вы можете сказать, к примеру, о моем лице? — Толик улыбнулся с некоторой робостью, как всякий пациент, ожидающий приговора.
— Лучше, если бы вы… — Шуйский показал глазами на колбу. — А впрочем, ваше лицо и так говорит мне о полном здоровье!
Он был стреляный воробей и отлично знал, как приятно такое услышать пациенту.
Низкорослый заказчик появился вновь у Шуйского через неделю. Вместе с ним явился человекоподобный слон — с физиономией, от которой доктору стало нехорошо. Детоубийца, головорез, да и только!
— Давайте скорее сосуд, доктор! — приказал низкорослый, хохотнув. — Натерпелся, бедняга!
— Натерпелся, блин… — подтвердил Детоубийца, выхватывая у Леонида Борисовича колбу. Тут же вынул свой «прибор» величиной с докторскую перчатку, разом напрудил колбу до краев, а оставшееся долго изливал в раковину.
— Скоро ты там?! — поторопил его спутник, но уже иным, совсем неинтеллигентным голосом.
— Ща-а… — Слон выпустил газы напоследок и застегнул на штанах молнию.
Все это очень не понравилось Леониду Борисовичу. Не понравилось ему и то, что его проверяют. А это он понял сразу.
Но выставить он их не посмел. Он чувствовал, что влипает в историю, если уже не влип. Делать нечего, пришлось исполнять означенную роль. По-хамски переполненной колбе ему заранее было все понятно. Однако, изобразив сосредоточенность, он еще минуты две-три смотрел на мясистое с красноватым отливом и двумя недвусмысленным шрамами лицо этого как бы человека. И сказал, не выходя из «земской» интонации:
— У вас печень несколько увеличена… сударь.
— Во, зараза! — удивился, хохотнув, Детоубийца.
— Ша! — Это у маленького вырвалось непроизвольно и потому естественно. — А почки, селезенка… остальной ливер?
Если у человека в услужении находится такой тип, подумал Шуйский, кто же тогда он сам?