Лука посмотрел на него вопросительно.
— Выйду — получу сполна! — бодро пояснил Рауф. — Здесь ведь я только на баб трачу… долларов пятьсот — шестьсот в месяц. Остальное — на книжку.
«Какая книжка? — подумал Лука. — Третий том Александра Дюма..?» Но вслух, конечно, ничего не сказал.
Рауф истолковал его взгляд по-своему:
— Презираешь? А что мне остается?! Отойдя в угол, он сразу сник. Долго молчал, стоял, скрестив руки, потом вдруг его прорвало. Не глядя на Луку, он стал рассказывать о пути сюда.
Говорить о национальности Рауфа весьма затруднительно, поскольку он — кавказский метис. И по логике вещей, исходя из перестроечной ситуации, одна половина его человеческой сути, его души должна теперь воевать с другой.
— Два раза в плену побывал… — горестно вздохнул Рауф. — И у тех, и у других. И те, и другие избивали, к стенке ставили… звери. На то, что я классный врач, на красный крест, полумесяц им было плевать… чудом спасся. На третий раз скрутили, завязали рот и глаза — и в самолет. Так я здесь и оказался.
Так он погиб для родных, для друзей, для всех. Был заказ на опытного хирурга — и вот он здесь.
— Тут у вас если человек пропадет, особенно если врач, фигура, начинают искать, милицию на ноги подымают, следствие. А я же — мертвец! — Рауф засмеялся каким-то не нормальным, утробным смехом. — Первые операции на своих же, на кавказцах, делал. Сердце, простата и печень…
— Печень ведь неоперабельна… — обронил Лука и осекся. Ему не хотелось проговориться, что он тоже медик.
— Ты… медик? — тут же отреагировал Рауф.
— Педик! — Лука старался спрятаться за грубостью. — Об этом же каждый идиот знает!
— Ну, правильно, в общем, ты сказал, — Рауф кивнул. — Но тому, кому пересаживали, уже все равно было, обречен. Предложили — что ему сто тысяч за жизнь жалко? Как у вас говорят, утопающий хватается за соломинку.
— И что потом?..
— Оба… — Рауф махнул рукой.
Такой вот веселый разговор происходил за нардами.
— Ну, с тобой-то все в порядке будет, — словно спохватившись, проговорил Рауф. — Одну почку удалю — пойдешь домой…
От несбыточной этой, прекрасной надежды Лука чуть не потерял сознание.
— А что? — продолжал Рауф. — Толком ты ничего не знаешь об этом доме. Значит, не настучишь. Поэтому завезут тебя куда-нибудь и отпустят. Они так всегда делают…
Лука хотел остановить это вранье, но молчал. Страшно было отпугнуть эту призрачную, шаткую надежду.
— Не тужи, батоно, и с одной почкой по сто лет живут… не хуже, чем с двумя. Я король, батоно Лука! В Сухуми у нас знаешь какой центр по пересадке — вся Европа знает. А имя Рауфа Габелия тебе ничего не говорит?