Искать главного проводника, пожалуй, уже не имело смысла. Тем не менее, настроение стало просто каким-то эйфорическим. Южени — по всей видимости, оригинальная, французского производства — жива. И я не успел сойти с ума за этот суматошный день. Напротив. С ума сошли все окружающие.
Хотя я допускал тот факт, что с рельс съехали как раз мы со слезливым парнем. Что, в общем-то гораздо хуже, но не оставляет меня в трагическом одиночестве безумия. И пусть теория вероятностей явно срабатывала против нас с Такером, у меня был мощный аргумент против статистического кошмара. Журнал «Дом и сад». Если он всё ещё у меня на столике и я могу его потрогать и полистать, то господин Ди имел место быть и сидеть напротив меня. Возможно, что весь этот аттракцион был не более чем иллюстрацией к его заумствованию по поводу восприятия мозгом одной информации и отрицания другой. Прелестный, в таком случае, аттракцион. Со стрельбой и женщинами, умирающими у злодеев на руках. Осталось только песни и танцы добавить — и полное индийское кино. Болливуд.
Хотя, возможно, что господин Ди — некий ловкий гипнотизёр. Который загипнотизировал весь вагон. Или же меня. Но если он гипнотизировал только меня, тогда почему его никто не видел? И зачем гипнотизировать бедного проводника? И потом… Всё выглядит так, как будто Южени номер два (или же номер один?) действовала сама по себе, а Ди — сам по себе. Автономный гипноз с двух сторон? С какой целью? Что за угрозы какие-то детские в адрес Джона Такера? Я допускал, что Такер был парнем явно впечатлительным и слишком много кредита доверия выдал Южени номер два. Но от той Южени номер два действительно исходил какой-то негативный импульс. Я это тут же почувтсвовал, когда она кого-то искала в вагоне.
«Не найдут меня — не доберутся и до вас…»
От этих слов Ди, которые вдруг выстрелили мне в голову, мне стало совсем не по себе. Южени номер два искала Ди. И нашла., на свою беду. На перроне в Лилле. А причём тут я?
От всех этих суматошных размышлений у меня начало ломить в висках. Зато перестало хотеться выпить.
Мне нужно было каким-то образом оповестить лилльскую полицию о случившеися. Проблема заключалась в том, что я не знал, что случилось. Более того, я не хотел представляться в качестве главного свидетеля. Мои показания — против свидетельств целого поезда. И, не исключено, — работников станции. Джон Такер, если его допросить, конечно подтвердит мою историю. Когда очнётся от обморока. Только он не произведёт впечатление ментально-стабильного свидетеля. Особенно если начнет рассказывать про двух Южени. А стоит ли вообще связываться с Лиллем? Чем я смогу помочь?