может быть предсовнаркома, а только некоторые из парттоварищей. Потому что только единицы могут теперь выработать проект моста, или здания, или электростанции. И т.д. и т. п.
При капиталистическом строе вообще перспектива уничтожения бюрократизма невозможна. Капитализм держит – и не может не держать, ибо в этом его существо, – массу в порабощении: экономическом, политическом, культурном. Капитализм отделяет массу от буржуазного правящего и управляющего кадра-класса навсегда. При пролетарской диктатуре непосредственно управляющий кадр рабочих правит для и ради массы и не отгорожен от нее классовой перегородкой. Целью пролетарской диктатуры является здесь как раз уничтожение различия между кадром и массой. Именно поэтому-то партия и говорит постоянно о вовлечении масс («каждая кухарка должна управлять государством»). Способы вовлечения масс в общую работу различны. С одной стороны, это вовлечение идет непосредственно по линии вовлечения части (и снова, и снова части) рабочих в непосредственно управляющий кадровый состав рабочей диктатуры (красные директора из рабочих, рабочие, прошедшие высшую школу, новые пролетарские спецы, квалифицированные партийные работники-пролетарии и т.д.). С другой стороны, вся масса или ее значительные слои поднимают свой культурный уровень на фабриках, заводах, при выборах в Советы, на самой советской работе и т.д. приучаются к делу управления всей своей толщей и в то же время выделяют все большее и большее число особенно развитых, талантливых организаторов. Так постепенно сближаются лезвия ножниц культурного неравенства, и только режим пролетарской диктатуры эту возможность дает. Решена эта задача, уничтожено культурное неравенство – тем самым уничтожен не только бюрократизм, но и всякий намек на бюрократию как особый слой. Но эта общая основа бюрократии и бюрократизма еще не все. Задача на самом деле еще более сложна, еще более запутана. Она осложняется прежде всего тем, что победоносному пролетариату приходится использовать старые кадры служащих, спецов, интеллигенции вообще. Задача их переработки, при их культурном превосходстве (в смысле квалификации, а не высоты того или иного типа культуры), – есть добавочная, и притом крайне трудная, задача. Более того, у нас дело обстоит еще труднее, ибо российские «старые кадры» были и при примерке на капиталистический аршин кадрами отсталыми, а среди чиновничества не было и помину тех службистских добродетелей, которыми отличалось, скажем, прусское чиновничество довоенного периода. Царская бюрократия была на редкость бесталанной и изрядно вороватой. Российская интеллигенция была на редкость не деловой, технически мало образованной, и в то же время к Октябрьской революции она растеряла на своем историческом пути то ценное, что имела: свое так называемое «народолюбие».