Я втягиваю ее губами, пожираю ее языком, ласкаю тугие внутренние мышцы, пока ее рот не раскрывается в высоком, тоненьком вскрике. Она все еще не закрывает глаз, не сводит их с моего лица, пока оргазм охватывает ее.
Я перестаю дышать, у меня кружится голова, но я хочу, чтобы ничего – даже звук моего дыхания, вырывающегося из груди – чтобы даже он не нарушал ее стоны наслаждения.
Я буду снова переживать эти стоны неделями, наслаждаясь красотой ее страсти, заполняя истосковавшиеся пустоты своей души воспоминаниями о ее удовольствии. Я бы не отводила губы от нее, снова бы заставила ее кончить, если бы она едва не упала, когда сокрушительная кульминация отступила. Когда она обмякает, я встаю и прижимаю ее к себе, нашептываю ей слова любви, которых так мало, что я едва не плачу от собственного бессилия. Не отрывая своих губ от ее, ловя последние остатки ее облегчения на своем языке, я опускаю ее на кровать, не размыкая объятий. Мы лежим бок о бок, мы нежно касаемся друг друга.
– Ты здесь, – наконец шепчет она.
Я улыбаюсь и поцелуями прогоняю тоску из ее глаз.
– Да.
– Их всегда не хватает. Этих мгновений.
Я прижимаю палец к ее губам, а затем заменяю его своими губами. У меня нет ответов, одни только поцелуи. Их я отдаю свободно, вместе со своим сердцем, пока ее грусть не превращается в желание, а желание в требование. Она переворачивает меня, стягивает с меня одежду и берет то, что и так принадлежало и принадлежит ей.
И когда она надо мной, когда она внутри меня, время просто исчезает. Нет ни прошлого, ни будущего, больше ни одного мгновения нельзя ни украсть, ни потерять.
Джин Стюарт "В тихом омуте"
Старинные напольные часы рядом с широкой деревянной лестницей закашлялись, зажужжали и пробили три часа пополудни медленными, звучными ударами. Марта отмечала каждый удар, постукивая указательным пальцем по гладкой странице «Орландо», пока ее глаза задержались на том, что, как она считала, было самым длинным и самым лирическим предложением в истории.
Она вздохнула, подняла лежавшую на коленях закладку и заложила ею книгу.
Странная это была закладка, но она по-прежнему находила себе место в каждой книге, которую Марта читала. С фотографии ей широко улыбалась женщина с разметавшимися темными волосами, наполовину закрывавшими ей глаза. Уголки фото, аккуратно вырезанного в свое время из студенческой газеты, уже начали растрепываться, когда Марта додумалась заламинировать фотографию. Теперь, годы спустя, она была ее талисманом.
Она была сделана в тот день, когда университетская сборная по хоккею на траве одержала победу в своей лиге, и женщину на фото несли на своих плечах ее товарищи по команде. Марта была на той игре.