Одевшись, я вышел из квартиры и зашагал к метро. Над парком у Семьдесят второй улицы висело тонкое покрывало влажной дымки, и в окрестных жилых домах, несмотря на дневное время, было включено освещение. В воздухе все еще пахло снегом, но стало уже теплее. Дом номер 17 по Семьдесят шестой улице оказался строением из обычного бурого песчаника. Я позвонил, дверь заскрипела и впустила меня.
Лестница была покрыта чистым ковром, облицованные деревом стены блестели. Я поднялся наверх. Дверь последней квартиры была выкрашена в черный цвет и снабжена медным дверным молотком. Я ударил один раз, она тотчас отворилась.
— Входите, мистер Форчун.
Она была выше среднего роста и одета в свободное кимоно, доходившее до пола. Темные волосы были короткими и кудрявыми, круглое лицо довольно мило. Ей было около тридцати, чуть больше или меньше, и она выглядела так, будто только что была под душем.
Я вошел осторожно, готовый ко всему.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала она.
Для нью-йоркского Вест-Сайда квартира была очень большой. Мебель подобрана со вкусом — дорогая, но странно безликая. Казалось, будто она была куплена вся сразу по принципу: «Упакуйте комнату и пришлите ко мне домой». Образцовая комната от хорошей фирмы без всяких безделушек, которые имеют обыкновение накапливаться со временем.
Я сел.
— Откуда вы знаете обо мне, мисс Мур?
— Во-первых, у меня есть друзья, во-вторых, вас легко узнать. — Она кивнула на мой пустой рукав.
— Какие друзья? Может быть, Сэмми Вайс?
— Я не знаю Сэмми Вайса, а друзья не имеют значения. Я хочу говорить об убийстве, этого недостаточно?
Ее низкий голос был глубоким и сильным. Он напомнил мне о других голосах: Мисти Даун, Дидры Фаллон, Морганы Редфорд.
— Что вас связывает с Джонатаном Редфордом, мисс Мур?
— Многое, — ответила она и засмеялась. — Я была его приятельницей, или любовницей, называйте это, как хотите.
Ее речь была грамотной, хотя она была не слишком знатного происхождения. Она говорила свободно, но в разговоре чувствовалась внутренняя жесткость человека, с которым судьба не всегда обходилась мягко. Теперь я понял, почему Джонатан Редфорд стал работать ночами и куда приводили его длительные деловые поездки — в эту квартиру.
— Вы занимаетесь чем-нибудь еще?
— Я зарабатываю на жизнь как актриса. И сама содержу себя. Но Джонатан любил меня, а я любила его. Он обставил эту квартиру. Он сделал жизнь прекраснее для меня, а я для него. Удовлетворены?
— Удовлетворен. Но почему вы сделали из этого тайну? Ведь вы оба уже взрослые и свободные люди?
— Не было тут ничего таинственного. Он виделся со мной украдкой только в тех случаях, когда его принуждали к этому деловые причины или семейные встречи здесь, в городе, или когда я здесь не жила. Мы встречались на несколько коротких счастливых часов. Когда он был свободен или официально его не было в городе и у меня было время, мы оставались здесь на неделю или дольше.