Рассел кивнул.
— Совершенно справедливо.
— Проделав это, — продолжал Квесада, — Дарроу оказался бы в Нью-Йорке вскоре после полудня в тот же день — в пятницу. Это давало ему массу времени, чтобы найти сообщника к моменту вашего прибытия в Нью-Йорк из Нового Орлеана рано утром в субботу. И кто бы вас ни встретил, — вы уже упоминали о каком-то человеке, который должен был встретить вас, забрать портсигар, привезенный ему в качестве подарка, и дать вам инструкции относительно якобы существующего сына, — Дарроу находился бы неподалеку, чтобы убедиться, что с изумрудами ничего не случилось.
Он поколебался немного, поджал губы.
— Утро субботы… Я знаю, что по субботам вы в Штатах не работаете. Банки тоже закрыты. Вам рассказали бы какую-нибудь историю, чтобы успокоить до утра понедельника. Но к тому времени, когда вы стали бы подозревать, что с чеком не все в порядке, Дарроу был бы далеко… Да, — протянул он, — я думаю, что именно в этом была причина всего того, что вам наговорил Дарроу, причина всех его приготовлений.
Его взгляд, который до этого был сконцентрирован где-то внутри, вновь обратился на Рассела, а тон опять стал деловым.
— Придется мне просить авиакомпанию аннулировать ваш заказ на билет, — сказал он, — надеюсь, вы понимаете…
Вошла стенографистка с показаниями Рассела. Когда тот взял их, чтобы проверить и подписать, зазвонил телефон.
Просматривая показания, Рассел краем уха прислушивался к вежливому телефонному разговору по-испански. Повесив трубку, Квесада сказал:
— По-видимому, у вас здесь есть друзья. — Он показал на телефон. — Кто-то уже звонил по поводу вас консулу и тот спросил меня о вашем положении и о моих планах. Я сообщил ему, что вы уже уходите.
Комиссар прошел к двери и открыл ее, глаза его вновь стали жесткими.
— Сегодня вечером вы сделали большую глупость, — сказал он, — причем отнюдь не в панике, как утверждаете. Будем надеяться, удастся доказать, что рассказали вы правду… Спокойной ночи, мистер Рассел.
В приемной, где сидели четверо, было душно и влажно после кабинета с кондиционером. Трое присутствовавших были полицейскими, но Рассел видел только девушку, которая поднялась ему навстречу и улыбнулась.
— Это вы звонили консулу? — спросил он.
— Я думала, что кто-то должен это сделать, — ответила Клер. — Кто знал, что еще может произойти, а они, — она кивнула на двух детективов и стенографистку, — сказали, что я могу воспользоваться телефоном, так что… — Она сделала паузу и добавила: — Так все в порядке? Вы уже можете идти?
От этой самой приятной неожиданности, которая случилась с ним за столь долгое время, он с трудом нашелся, что ответить. Мысль о том, что она сделала, сам факт, что она ждала его, сочувствие, которое подсказало ей так поступить, высекли в нем искру, стремительно разжегшую пожар, странным образом лишивший его дара речи. Джим откашлялся и улыбнулся ей, млея от счастья и забыв про все неприятности.