– Посмотрите, Мюллер, не русские ли там нас атакуют! – попросил я.
Мюллер вышел на улицу, но вскоре вернулся.
– Ничего особенного, герр ассистенцарцт!
Но я никак не мог успокоиться и распорядился принести мне мой автомат, патроны и несколько гранат. Мой мундир висел на спинке стула рядом со мной, а сапоги стояли в торце подстилки, служившей мне кроватью. Мюллер снова лег спать. Я прислушивался к тиканью карманных часов, думал о Марте, о родительском доме, о своих братьях и сестрах. Мои мысли вращались по кругу, все время возвращаясь к одному и тому же. Ближе к утру я все же уснул, после обеда температура спала, и я почувствовал себя намного лучше.
На следующий день батальон получил 88-мм зенитку для борьбы с русскими танками Т-34. Кагенек взял на себя ее тактическое применение. После этого наши солдаты испытали чувство огромного облегчения. Наконец-то у нас было эффективное оборонительное оружие против Т-34! Теперь мы могли поражать русские танки с расстояния более тысячи метров! Мы знали, что 88-мм зенитки обладали поразительной точностью и смертоносной пробивной силой! Наши солдаты прямо-таки радовались предстоящей стычке с русскими Т-34. Однако в этот день русские танки так и не появились, не было их видно и на следующий день.
Как и ожидалось, моя температура снова была почти нормальной. От болей в конечностях помогал пирамидон. Я уже мог вставать и исполнять свои обязанности по санчасти, правда, пока не решался выходить на улицу, где термометр показывал около нуля градусов. На четвертый день после первого приступа лихорадки, несмотря на заблаговременный прием сульфонамидных препаратов, меня снова затрясло со страшной силой. Мне показалось, что новый приступ был еще тяжелее, чем первый. К счастью, в этот день русские не беспокоили нас – с обеих сторон предпринимались лишь ограниченные действия разведывательных дозоров. Незаметно подкралась ночь, я чувствовал себя одиноким, и меня охватила невыносимая тоска по родине. В голове роились мрачные мысли, не позволявшие найти выход из сложившегося положения. Но в конце концов и эта ночь закончилась, а уже во второй половине наступившего дня температуры у меня не было. Не последовал и новый приступ лихорадки, я быстро выздоравливал и вечером снова был в хорошем настроении.
* * *
13 ноября мы проснулись, дрожа от холода. Ледяной северо-восточный ветер дул над заснеженными просторами, на синем небе не было видно ни облачка, казалось, что солнце совсем перестало греть. В отличие от предыдущих дней и к обеду не стало теплее, температура продолжала падать и к заходу солнца опустилась до 16 градусов мороза. До сих пор солдаты не воспринимали всерьез легкий морозец, но теперь они сразу почувствовали его. Один боец, который всего лишь несколько минут пробыл на улице без теплого подшлемника, прибежал к нам в санчасть с побелевшими обмороженными ушами. Кровь уже не могла циркулировать в них. Это был наш первый случай обморожения.