Унтерарцт Фреезе и пожилой оберштабсарцт Вольпиус официально приняли на себя мои обязанности в медсанчасти. Военнослужащие батальона то и дело приносили нам кучи писем, которые мы должны были взять с собой в Германию. Мы всем клятвенно обещали передать приветы родным и близким. Со всех сторон мне совали деньги, на которые я должен был купить цветы и разослать их по указанным адресам женам и невестам.
Когда вечером 12 декабря мы собрались в тесном кругу в офицерской столовой, чтобы распить на прощание бутылочку коньяка, над полями и лугами снова задул ледяной восточный ветер. Температура упала до минус 38 градусов.[78]
– В чем дело, старина? Выше голову! – проворчал Ламмердинг. – Завтра ты уезжаешь домой! Так какого черта ты грустишь?
– Я боюсь, что мое счастье не продлится долго! – сказал я, погруженный в свои мысли.
– А ну, прекратите рисовать всякие ужасы, а то и правда накликаете беду! – приказал Нойхофф.
Перед тем как лечь спать, я пожертвовал одну из двух оставшихся бутылок коньяка на рождественский праздник батальона, раздал свой шоколад и сигареты и через посыльного передал Кагенеку оставшуюся бутылку.
* * *
На следующее утро русские чуть было не помешали нашему отъезду. Когда я сбривал свою густую бороду, раздался сигнал тревоги. Вражеские танки при поддержке крупных сил пехоты атаковали наши позиции. Однако после двух часов ожесточенного боя атака неприятеля захлебнулась. Раненых доставили на батальонный перевязочный пункт – среди них оказался и один из бойцов, который должен был поехать в отпуск вместе со мной. Около тридцати мелких осколков от разорвавшейся у него за спиной мины буквально изрешетили его тело: голову, спину, ноги. Теперь он действительно отправится в Германию, но только лежа на животе и с медицинской картой раненого на шее.
Какое-то время я помогал Фреезе и старому оберштабсарцту оказывать помощь раненым. Когда моя помощь была уже больше не нужна, я сердечно попрощался со всеми. Ровно в час дня мы выехали на нашем «Опеле-Олимпия». Трое бойцов на заднем сиденье, возбужденные недавно закончившимся боем, красочно описывали, как они отразили атаку иванов. Но наибольшее впечатление произвел на них не столько сам бой, сколько зимнее обмундирование красноармейцев.
– Ты видел, как были одеты иваны? – спросил один из бойцов. – Какие отличные зимние вещи были на них?
– Там было абсолютно все! – подтвердил другой. – Меховые шапки-ушанки, толстые стеганые ватники, теплые шерстяные перчатки и брюки – а потом еще эти фетровые сапоги![79]
– Что бы я только не отдал за такие сапоги! – с завистью воскликнул третий. – Мои ноги только сейчас начинают отходить – и это всего лишь после двух часов, проведенных на улице!