– Как вас зовут?
– Наташа Петрова.
– Возраст?
– Девятнадцать лет.
– Профессия?
– Учительница в школе.
– Где вы преподавали и какие предметы?
– В Калинине. Я преподавала немецкий язык, географию и физкультуру.
– Как вы оказались здесь?
– Я бежала от Красной армии. Меня должны были расстрелять, так как я работала переводчицей для германского вермахта.
– Для какого подразделения?
– Я не знаю этого! Но я помогала немцам в Калинине.
– Как фамилия командира подразделения, которому вы помогали?
– Я уже не помню этого! Я переводила для многих немецких офицеров и сейчас уже не помню их фамилии!
– Тогда назовите хотя бы некоторые из них.
– Это были непривычные для меня фамилии. Как я могла их запомнить? С тех пор как Красная армия снова вошла в Калинин, меня преследовали буквально по пятам. Тут уж такие мелочи, как фамилии немецких офицеров, давно вылетели у меня из головы.
Кагенек удивленно поднял брови и продолжил допрос девушки. Она все больше и больше путалась в противоречиях. Всякий раз Кагенек с невозмутимым видом указывал ей на это. В конце концов юная русская окончательно обессилела, начала плакать и умолять прекратить допрос. После того как поток вопросов прервался, она постепенно снова взяла себя в руки.
Оба солдата тщательно обыскали ее стеганую безрукавку и зимнее пальто, но ничего не нашли. Тогда Кагенек обратился ко мне:
– Теперь твоя очередь, Хайнц! Ты врач, а поскольку у нас тут нет женщин, тебе придется обыскать ее! Посмотри, не спрятала ли она что-нибудь под одеждой!
Я чуть было не испугался, услышав это. До сих пор я, как и все остальные, смотрел на русскую не только как на возможную шпионку, но и как на первую по-настоящему красивую женщину, которую мы видели так близко за последние несколько месяцев. Я поспешил взять себя в руки, чтобы отнестись к предстоящей процедуре только как врач.
– Пройдемте со мной в соседнюю комнату! – сказал я.
– Да, герр доктор! – спокойно ответила она.
Я вернулся в общую комнату, чтобы взять со стола керосиновую лампу. Когда я вновь вошел к ней в комнату, ее юбка уже лежала на полу, и она стягивала с себя блузку. Под ней, как и большинство русских женщин, она не носила больше ничего. Ее красивая, довольно большая грудь была по-девичьи упругой. Девушка уже собралась снять с себя и все остальное.
– Стойте! Этого вполне достаточно! – быстро сказал я.
Она с невозмутимым видом стояла передо мной. Я обыскал ее валенки, юбку и блузку. Ничего! Для перестраховки я приказал ей закинуть руки за голову, чтобы посмотреть, не спрятала ли она что-нибудь под мышками. Опять ничего!