Бёмер предположил, что в течение дня противник оставит нас в покое, но при заходе солнца снова атакует. Чтобы сократить фронт, было сожжено несколько домов и сараев на окраине Гридино. Были подвезены боеприпасы, а пулеметы бойцы постоянно держали в тепле.
Около 4 часов дня уже начало смеркаться, и полчаса спустя первые вражеские пулеметные очереди хлестнули по нашим позициям. С ликующими криками и воплями русские как безумные ринулись в атаку с востока. При свете осветительных ракет мы насчитали около четырехсот вражеских солдат. Немецкие минометы и автоматы открыли огонь по самой гуще этой толпы, и первая вражеская волна утонула в снегу. Атака застопорилась, и тогда неприятель ударил по северному краю деревни, где Кизо превратил крайний дом в мощный очаг сопротивления. Несмотря на огромные потери, русские предприняли несколько самоубийственных лобовых атак, пытаясь захватить этот дом. И хотя четыре бойца из роты Кизо были убиты, а он сам и еще два солдата были ранены, русским так и не удалось захватить дом и прорваться в деревню.
Зато атака с северо-запада, проведенная силами примерно двух рот, принесла противнику некоторый успех. Неприятель захватил несколько деревенских домов. Во время быстро организованных контратак погиб сначала лейтенант Олиг, сраженный выпущенной в упор автоматной очередью, а вскоре был тяжело ранен и Ламмердинг. К нам подошло подкрепление из 37-го пехотного полка, но только после многочасового яростного рукопашного боя нам удалось окончательно выбить русских из деревни. При этом они оставили около сорока красноармейцев, окруженных в нескольких домах. Только через полчаса у нас нашлось время, чтобы заняться ими. Наши бойцы сожгли эти дома дотла вместе с засевшими в них красными.
Две последние атаки стоили Красной армии снова около шестидесяти убитых. В нашем батальоне были убиты одиннадцать рядовых и один офицер, два офицера и двадцать два унтер-офицера и рядовых получили ранения разной степени тяжести. Еще восемь солдат были больны и лежали в моей медсанчасти: из-за переохлаждения, дизентерии и переутомления они настолько ослабли, что временно не могли принимать участия в боевых действиях.
Мой перевязочный пункт опять представлял собой хорошо знакомую картину: он был плотно забит лежавшими на соломенной подстилке беспомощными, окровавленными и стонущими от боли бойцами. Спертый воздух в комнате был наполнен самыми разными запахами: испарениями давно не мытых человеческих тел, так как за последние месяцы ни у кого не было возможности поменять хотя бы нижнее белье; резким запахом дезинфицирующих средств и вонью чадящих керосиновых ламп. Тяжело дыша, на соломенной подстилке лежал Ламмердинг. Вражеская пуля попала ему между плечом и шеей, задела верхнюю часть левого легкого и перебила все нервные волокна левой руки.