Рана голени все еще сильно кровоточила, но кость была лишь слегка задета. Из-за кровотечения рана выглядела серьезнее, чем была на самом деле. Мне повезло: это оказалось лишь легкое ранение мышц. Судить о тяжести второй раны было сложнее. Осколок мины все еще торчал в ахилловом сухожилии, и боль в ступне становилась все острее и острее. Для начала я мог сделать себе только противостолбнячный укол и попросить Генриха перевязать мне голень и лодыжку. Надо было немного подождать.
* * *
Вечером обстановка на фронте оставалась относительно спокойной. Я сыграл с майором Клостерманом и двумя другими офицерами партию в доппелькопф, однако никак не мог по-настоящему сосредоточиться на игре, так как вынужден был постоянно думать о полученном мной ранении. Мои нервы были издерганы вконец. Я придумывал все больше причин, по которым мое ранение в пятку непременно требовало моего направления в госпиталь. Я думал о чем угодно, но только не об игре. Казалось, что для других это не имело особого значения, так как из моего кармана в их карманы постоянно тек поток пфеннигов и марок.
– Играйте, Хаапе! Ваш ход! – напомнил Клостерман.
Я рассеянно вытянул карту и бросил ее на стол с таким видом, словно она действительно могла быть опасной для моих партнеров:
– А если вот так, господа!
С довольной ухмылкой Клостерман открыл свою карту и облегчил мой кошелек еще на несколько марок. Однако я нисколько не расстроился, а про себя подумал: «Продолжайте и играйте в свой дурацкий доппелькопф сколько хотите – а вот я в любом случае скоро окажусь дома!»
После игры я уже собирался посоветовать Клостерману поискать себе другого военного врача, но он опередил меня. Не успел я открыть рот, как он похлопал меня по плечу и сказал:
– Мы действительно очень рады, что у нас появился такой опытный военный врач! Уверен, что вскоре вы будете чувствовать себя у нас как дома!
Немного смутившись, я ответил:
– Меня очень беспокоит осколок в пятке, герр майор!
– Постарайтесь вылечить ее, пока вы у нас! – по-дружески предложил Клостерман. – Я распоряжусь, чтобы вам выдали пару самых больших валенок, чтобы вашей больной ноге было в них удобно!
Для перестраховки я ушел с командного пункта, хромая гораздо сильнее, чем это было действительно необходимо. Пока я, прихрамывая, брел к перевязочному пункту, мне вспомнился Мюллер. Я вспомнил, как он просил меня оставить его на фронте, хотя ему оторвало три пальца на левой руке. Но ведь с ним все обстояло иначе, подумал я. Ему было позволено остаться со своими старыми боевыми товарищами, в то время как нас отправили в совершенно чужое подразделение! Видимо, мои нервы действительно были измотаны.