Конечно, разговорно-просторечная лексика и фразеология были и остаются источником обновления и обогащения литературно-художественной речи. В этом особенно убеждает творчество Гоголя, Достоевского, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, А. Островского, Маяковского, Шолохова. Но писатели и поэты развивали и речевые стили, для которых обилие разговорно-просторечных слов и фразеологизмов едва ли характерно.
В одной из заметок уже говорилось о том, что самым главным и самым сильным источником обогащения речи была и остается область словесных значений, все новые и новые возможности которых реализуются все новыми и новыми соединениями слов. Вспомним замечательную по глубине и простоте мысль Пушкина: разум неистощим в соображении понятий, как язык неистощим в соединении слов[32]. По-видимому, речетворчество, как правило, выражается в обновлении связей уже существующих и хорошо «освоенных» слов; несомненно, преувеличено речетворческое влияние так называемых новых слов, создаваемых писателями и поэтами. И разве на создании новых слов держатся своеобразные речевые стили Пушкина, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, Чехова, М. Горького, Блока, Фета, Куприна, Бунина, А. Толстого, Шолохова, Паустовского, Леонова, Чуковского?
Но каждому большому писателю и поэту свойственно обновление связей между словами, а вместе с этим — обновление словесных значений. Не нужно думать, что обновление словесных значений всегда получает явное, открытое выражение — в виде неожиданных эпитетов, метафор и сравнений, неизвестных резких поворотов смысла высказываний и их частей. Это тоже бывает. Вспомним, как необычен и ярок каскад обновленных словесных значений в стихах Маяковского (кстати, он шел от увлечения образованием новых слов в юности к очень скромному использованию собственных неологизмов в зрелую пору творчества) . Однако не менее часто писатели избирают иной путь — ненавязчивого, бережного, как будто даже мало заметного «сдвига» словесных значений, создаваемого дальними связями слов. Разве не так построено стихотворение Пушкина «Я вас любил...»? »
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
Вот истинная сила поэтического слова: оно предельно просто, доступно, понятно! И вместе с тем — оно ново. Никому до Пушкина (может быть, и после него) не удавалось в русской литературе говорить о любви столь бережно, столь человечно, столь трогательно-красиво. Каждому читателю кажется, что и он мог бы найти те же слова и так же соединить их. Но не сумел. Конечно, пушкинские образцы речетворчества не могут восприниматься как единственно возможные. История русской литературы знает немало иных, которые еще раз убеждают в том, что главное, определяющее направление художественного речетворчества обусловлено умелым использованием литераторами значений слова и скрытых в этих значениях возможностей.