1
Во второй половине сентября Щербаков снова вызвал меня.
– Ну как, надумал? – спросил он, едва я переступил порог его длинной и узкой комнаты.
– Пока не надумал, – ответил я, приблизившись к столу.
– Ну и тугодум же ты, – сказал Щербаков, хотя и без осуждения – А может, в армию рвешься?
Трое моих редакционных друзей уже были призваны в армию: один строевым командиром – он был, как и я, в запасе, другой – политработником, третий – в военную газету. В течение примерно десяти последних дней мы устроили трое проводов. Один за одним мои друзья утром уходили в штатском, а днем возвращались уже в военной форме, перепоясанные широкими ремнями с портупеями, новенькими кобурами с пистолетами и командирскими сумочками через плечо. Они лихо козыряли удивленно смотревшим на них сотрудникам редакции, хотя мы и понимали, что скрывается за этим быстрым перевоплощением. Нам было хорошо известно, что в армию призывались не только рядовые, прошедшие недавно службу в рядах Красной Армии и демобилизованные в последние несколько лет, но и командиры запаса, а также политработники. А теперь уже все знали, что соединения Красной Армии вступили на территорию переставшей существовать панской Польши, чтобы взять под защиту советского оружия братское население Западной Белоруссии и Западной Украины, которым угрожало фашистское порабощение.
– Я не хуже и не лучше других, – ответил я Щербакову уклончиво – Все-таки полгода командовал взводом.
– Наверно, не хуже и не лучше других, – согласился он, оглядев меня благожелательным взглядом. Немного помолчал, потом снова спросил: – А все же почему ты не хочешь поехать в Германию?
– Я уже говорил, почему. Если забыли, могу повторить.
– Не надо повторять, – сказал Щербаков – Но ведь обстановка для наших работников в Берлине изменилась.
– Я слышал об этом, – признался я – Но мое отношение к режиму не изменилось.
– Ух ты, какой ортодокс нашелся! – насмешливо произнес Щербаков – Правительство согласилось изменить свое отношение к Германии, а он, видите ли, не хочет менять своего отношения. Может быть, ты, – Щербаков вдруг сменил насмешливый тон на сердитый, – считаешь, что правительство сделало ошибку?
– Нет, правительство поступило совершенно правильно, – сказал я с подлинной убежденностью. Все, что было записано мною за прошедшие месяцы – а печать отражала политическую и дипломатическую обстановку в Европе, может быть, не всегда точно, но в общем правильно, – неопровержимо доказывало, что правящие капиталистические верхушки Англии и Франции, за спиной которых стояли руководящие монополистические круги США, надеялись и рассчитывали использовать животную ненависть нацистов и их главаря к Советскому Союзу. Зная его захватнические планы в отношении Украины, они не только науськивали Гитлера на первую социалистическую страну, но и помогали ему создать мощную военную машину и, расчищая путь на восток, пожертвовали сначала Австрией, потом Чехословакией и, наконец, Польшей.