Те же, кто проходит отбор, получают специальное воспитание и обучение.
И свою недолгую жизнь посвящают тому, чтобы дарить нам наслаждение.
Всеми возможными и невозможными способами».
С этими словами Дитер распахнул халат и слегка наклонил голову мальчика в нужном направлении. Тот понял все без лишних слов. Мой друг сладко застонал и вернулся к своему рассказу: «Это божественно, Гёте. Просто божественно! Каждый из нашего рода борется с тоской вечной жизни по-своему – я, например, уже долгое время спасаюсь только с помощью этих милых существ». Жестом Дитер предложил мне последовать его примеру, но я отказался. Хотя все догмы морали смертных были мне давно чужды и смешны, некоторые барьеры так и остались для меня непреодолимыми. Я совершенно не осуждал Дитера за его пристрастия, но не имел ни малейшего желания их разделять. «Жаль, ты многое теряешь», – вздохнул мой друг, и я охотно ему поверил, видя выражение лица и напряженность тела. Спустя некоторое время он громко и хрипло застонал и на пару секунд совершенно обмяк на своем диване, словно мертвый (как же странно это звучит в отношении нас, душа моя?!). Очнувшись, Дитер посадил мальчика к себе на колени и стал рукой ласкать его чресла.
Спустя минуту они слились в страстном поцелуе.
Когда же мальчик задрожал в экстазе, Дитер вцепился в его шею.
Очевидно, юноша заслужил право умереть счастливым.
35
Тем временем, пришла пора заняться делами. Я рассказал Дитеру все без утайки, рассказал о Шарлотте, рассказал о смерти Вильгельма и о призраках, являвшихся мне, рассказал о демонах, о Дикой охоте, о том, что узнал из беседы с пастором. К моему удивлению, ни одно слово в повествовании не вызвало удивления, недоверия, ни даже насмешки. Наоборот, Дитер крайне внимательно и учтиво следил за моим рассказом, лишь изредка уточняя некоторые моменты. Когда я закончил, он на некоторое время задумался, потупив взор, будто пытался что-то вспомнить, а потом произнес: «Вероятно, ты удивишься, мой добрый Гёте, но я верю твоей истории. Не жди от меня объяснения всех странностей и ответов на все вопросы, но кое в чем я определенно смогу быть тебе полезным». Что ж, подобная благосклонность судьбы меня крайне радовала, но, будучи умудренным недавним опытом, я решил не расслабляться сверх меры – хоть Дитер и был моим соплеменником, это не было поводом безоговорочно доверять ему. Вампир, которому было не менее семи сотен лет, даже в силу жизненного опыта был смертельно опасным противником.
Последующие несколько недель мы провели, изучая обширную библиотеку Дитера, в которой нашлось довольно много довольно фундаментальных трактатов по демонологии и тайным искусствам, не одобряемым ни Богом, ни кесарем. Час за часом, ночь за ночью, я старательно вслушивался в то, что читал мне Дитер, и не менее старательно записывал его слова. Почти все книги были написаны на языках, о существовании которых я даже не подозревал, и мне оставалось лишь надеяться, что мой переводчик не утаит ничего важного. Те же редкие тексты, что был на немецком, итальянском или латыни, я предпочитал изучать сам, сопоставляя прочитанное с записанным со слов Дитера. Как ни странно, счастье мое, но почти все книги так или иначе повторяли либо ссылались друг на друга, различаясь порой лишь в незначительных деталях. С одной стороны, это радовало, потому что картина получалась довольно целостной, и можно было не бояться упущения деталей (разве что, действительно, незначительных). Но с другой – все эти знания были далеко не всеобъемлющими и, как сразу предупредил меня Дитер, вовсе не объясняли всех странностей и не давали ответов на все вопросы.