В тот же день, когда я объяснял ситуацию А. Н. Косыгину, позвонил Ю. В. Андропов и попросил меня подъехать. К этому времени у нас уже сложились дружеские отношения. Приехав, я застал его несколько встревоженным. С ходу он стал мне выговаривать: «Не надо было вам вмешиваться в эти косыгинские дела. Сам он кашу заваривал, сам бы и расхлебывал. И не надо вам ехать на этот дурацкий переход, пусть сами идут. Кое-кто не очень доволен вашей активностью в этом вопросе». Я возразил: «Юрий Владимирович, Косыгин очень тонко переложил ответственность на меня, да и в какой-то степени на вас. В создавшейся ситуации мой долг сделать все возможное, чтобы переход обошелся без неприятностей». «Вы правы, — ответил Юрий Владимирович. — Алексей Николаевич все правильно рассчитал. Теперь и вам и нам надо обеспечить полную безопасность». И хотя Андропов прямо не сказал, но я понял, что кто-то из окружения Брежнева, а может быть, и он сам, хотели, чтобы возникли сложности в ходе визита, в которых можно было бы обвинить А. Н. Косыгина. То, что Брежнев был в курсе всех событий, я понял потому, что накануне визита Кекконена в Минеральные Воды он позвонил и сообщил, что хотел бы на несколько дней лечь в больницу на диспансеризацию, хотя это и не планировалось. Я вынужден был остаться в Москве. Волнений не было, ибо все, что необходимо, было сделано, и «успех» Кавказского перехода был обеспечен.
Как и предполагалось, У. Кекконен был в восторге от похода в горы.
Много разговоров было в тот период и вокруг лечения К. Е. Ворошилова . В те годы я был плохой политик и поэтому до сих пор не могу понять ни отношения к нему различных политических фигур, государственных деятелей, ни отношения к нему аппаратных работников ЦК КПСС, игравших большую роль в создании партийного, а значит, и общественного мнения. Проще было оценить не контролируемое общественное мнение, а мнение народа, который в тот период жил легендой о нем как о герое гражданской войны.
Мое сугубо личное отношение к К. Е. Ворошилову базировалось на тех впечатлениях, которые я вынес из встреч с ним во время моей работы в 1957 году в Кремлевской больнице. В это время от рака погибала его жена. Почти через день можно было видеть в больнице Ворошилова, идущего к больной жене с букетом цветов. Работавшие со сталинских времен врачи, знающие, как известно, больше, чем кто-либо, рассказывали, что во времена Сталина, когда арестовывали жен-евреек руководителей партии и государства и когда Молотов и Калинин безропотно отдали своих жен на заклание Берии, Ворошилов с пистолетом в руках встал на пути его посланников и не позволил забрать на Лубянку свою жену. Возможно, что это была только легенда, но все равно Ворошилов вырастал в наших глазах.