Доня наскреб мычания только на три балла. Тройка была программой-минимум и Доня ее выполнил.
Вот теперь, мы с чистой совестью ушли в роту и завалились спать.
Кстати сказать, Доня не забыл про обещанный деканом ватман и через три дня притащил в Подвал рулон.
– На будущее, – сказал он.
Подвальный художник Лева страстью к созданию шедевров общенародной значимости не страдал. Его мало увлекали замысловатые стенды и панно во всю стену. Зато Лева отличался тщательностью в отделке деталей и мелочей даже тогда, когда выводил дату очередной дискотеки на запоминающемся яркостью и мистической таинственностью пригласительном плакате.
Когда Лева творил, он видел перед собой только свой замысел, лист ватмана, набор гуаши, кисти.
– Лева, ты еще долго там будешь стол занимать?
Согнутая спина склонившегося над нетленкой Левы даже ничуть не дрогнула в ответ на слова.
– Лева! Слышь-нет?
– А...?
– Стол когда освободишь?
– Опять гнуться будете?
– Ну не всем как тебе творить. Сам-то как с коммунистами договаривался?
– Прогибщики! Учиться надо!
– Не зли!
– Конечно, прогибщики! – Лева с видом победителя повернулся к влажному еще рисунку, окунул кончик кисти в гуашь и приготовился положить мазок.
– Лева?! – Шура Домин, позвал гордеца интонацией, с какой обычно говорят, подняв бровь: "Ну и...?"
Левина спина даже не шелохнулась в ответ.
Убедившись в том, что Лева совсем потерял нюх, Доня взял кусок пенопласта, подошел поближе к своей жертве и, поднеся пенопласт ко рту, вдруг с противным высоким скрипом стал быстро-быстро водить им по зубам.
Лева издал какой-то утробный звук, резко втянул голову в плечи, кисточка вылетела из дернувшейся руки и, описав над плакатом замысловатую траекторию, упала на незаконченное произведение, оставив поверх рисунка большую кляксу и гирлянду мелких ярких брызг.
Доня, не дожидаясь скорой расправы, мстительно скрипнул еще пару раз и бросился к двери.
– Убью!!! – заорал приходящий в себя после шока художник, но было уже поздно. Удаляющиеся частые шаги "скрипача" не оставляли никаких надежд на возмездие.
Продолжить работу удалось не сразу. Сначала пришлось аккуратно убирать кляксы и восстанавливать рисунок. А потом еще просто сидеть и приходить в себя.
Творить вечное во гневе невозможно.
Самолет Як-40 разбежался по широкой бетонной полосе Актюбинского аэродрома и, резво набирая высоту, взял курс на юг, в Ашхабад.
– Рыба, – обратился инструктор к курсанту, – Курс на Челкар помнишь?
– Помню, 137 градусов.
– Вот и бери 137, а то как взлетел 126, так и дуешь по прямой.