– После войны в Корее?
– Да.
– Я был там в командировке, мне очень понравилась эта страна, народ. Как много перенесли они во время войны, о которой, к сожалению, так мало сейчас знают…
– Все, что я вам сейчас рассказал, выкристаллизовалось во время корейской войны. Я видел, как американские бомбардировщики буквально стирали с лица земли корейские деревни, города. Разрушений там было гораздо больше, чем во время второй мировой войны в Германии. Как западный человек я чувствовал и свою вину – и это чувство разделяли многие из тех, кто был рядом со мной, – вину за то, что такая могучая техника используется против мирного человека. «Летающие крепости» против фанз. Люди рыли ямы, пещеры, жутко было видеть их страдания. И я спрашивал себя: что нам нужно в этой стране? На чьей стороне я должен сражаться?
– Ваш самый счастливый день?
– О! Самый счастливый день (смеется). Самые счастливые дни в моей жизни – и во время мировой войны, и во время войны в Корее, и после побега – когда я мог встретиться со своей мамой и сестрами. Это были для меня очень счастливые дни.
– После побега? Значит, она приезжала в Москву?
– Да, она не раз приезжала в Москву.
– А самые горькие?
– Самое трудное время – аресты и плен в Корее. Это тоже случалось несколько раз в моей жизни (смеется). Моя жена всегда сравнивает меня с одним из героев «Золотого теленка», который сидел при всех режимах…
– Фунт?
– Да, он сидел при разных императорах, а я в разных странах. У немцев, испанцев, корейцев, у англичан. В общей сложности девять лет своей жизни провел в тюрьмах…
– Когда Вас английский суд приговорил к 42 годам заключения, вы верили, что дождетесь освобождения?
– Услышав о 42 годах тюрьмы, я улыбнулся. Этот срок казался таким невероятным, за эти годы столько могло произойти, что я считал его просто нереальным. Если бы меня приговорили к 14-15 годам, это произвело бы на меня большее впечатление, чем 42 года. И, конечно, такой длительный срок – самый лучший стимул, чтобы…
– …постараться сократить его.
– Да, именно так. И этот приговор, самый большой во всей истории английского правосудия, привел к тому, что много людей в тюрьме и за ее стенами с симпатией, состраданием отнеслись ко мне. Поэтому мне удалось бежать. Сам срок заключал в себе зерно освобождения.
– Вы все это сделали своими руками?
– Все о том, кто мне помог бежать, нельзя сказать и сегодня. Кроме Шон Берка, были и другие люди.
– О каких событиях своей биографии Вы вспоминаете чаще всего?
– Я не слишком часто думаю о прошлом, хватает забот о делах сегодняшних. Но когда выпадает свободный час, интересуюсь историей Сопротивления, в частности в Нидерландах. С интересом читаю о том времени, вспоминаю, как люди жаждали освобождения, буквально ловили новости с фронта, ждали, когда же рухнет фашистская империя…