2
3—2653
33
санца: «Одолжи мне вашу сковородку, она мне нужна сейчас».— «Была у нас сковородка,— ответил он,—да ее украли». Тогда я занял сковородку у другого соседа. Хорасанец очень скоро услышал шипение мяса на сковороде и ощутил запах тубахиджа. И сказал он мне как бы в гневе: «Ты самый странный человек на свете! Если бы ты объяснил мне раньше, что сковородка нужна тебе для мяса или для жиру, я бы охотно дал ее тебе. Но я боялся, что ты хочешь готовить египетские бобы, а железо сковородки сгорает, если на ней жарят пищу без жира; и я бы дал тебе сковородку, раз ты захотел готовить тубахидж. Ведь после приготовления тубахиджа сковородка стала бы еще лучше, чем сейчас, когда она хранится дома».
Рассказал мне Абу Исхак Ибрахим ибн Сайяр ан-Наззам еще и это:
— Позвал нас наш сосед и угостил финиками, свежим маслом и топленым маслом. Мы сидели за столом, на котором, кроме того, что я упомянул, ничего не было. И с нами ел тот хорасанец. Я видел, как он капал масло на стол, и к тому же не раз, а много раз. Тогда я спросил у человека, который был рядом со мною: «Что это с отцом такого-то, он переводит зря чужое масло и не умеет пристойно вести себя за столом? Посмотри, он черпает больше, чем следует!» — «Да ты разве не знаешь, в чем причина?» — спросил он. «Нет, клянусь Аллахом,— ответил я. «Этот стол — его собственный стол,— пояснил он, — и он хочет покрыть его жиром, как дубителем. Ведь он развелся со своей женой, матерью его детей, единственно из-за того, что увидел, как она вымыла его стол горячей водой. Он сказал ей: «Зачем ты его вымыла? Нужно было только вытереть!»
Рассказывал Абу Нувас:
— С нами на корабле, когда мы плыли в Багдад, находился человек из жителей Хорасана. Был он самым умным и сведущим среди всех. Ел он отдельно. «Почему ты ешь так один?» — спросил я, «Об этом надо спрашивать не у меня,— ответил он,— а у того, кто ест вместе с другими, потому что это неестественно: ведь то, что я ем один, составляет основу, а то, что я принимаю пищу вместе с другими, есть лишь придаток к основе!»
Рассказывал мне Ибрахим ибн ас-Синди:
— Стоял у нас во главе предместья Шазарван один шейх из жителей Хорасана. Был он человеком честным и и безупречным в решениях, неподкупным и справедливым, он даже доходил во всем этом до крайности. Таким же он был и в своей бережливости и скупости: он рассчитывал до даника свои расходы, ел и пил лишь самое необходимое. Однако, когда наступала пятница, он каждый раз утром заворачивал в платок два грубых хлебца, кусочки холодного мяса от сикбаджа, кусочки сыру, несколько штук маслин, узелочек с солью и мешочек с поташом и обязательно четыре яйца и брал все это с собой, захватив в придачу еще и зубочистку. Потом он шел один, пока не входил в какой-либо сад Карха и не находил там местечка под деревом среди зелени и около проточной воды. И когда он находил такое место, то садился там, расстилал перед собою платок и начинал есть, беря то одно, то другое. И если он встречал смотрителя сада, то бросал ему дирхем и говорил: «Купи мне или дай мне на него свежих фиников!» — если было их время, или «винограду» — если была пора винограда. «Смотри же не лицеприятствуй мне, однако же выбери хороших, а то я не стану их есть и больше к тебе не приду. Берегись и обмануть меня, так как «обманутый не удостаивается ни хвалы, ни вознаграждения!» И когда смотритель приносил то, что он просил, он съедал все свое и все, что приносил смотритель, затем прочищал зубы и мыл руки, а потом прохаживался, делая около сотни шагов, после чего ложился на бок и засыпал до времени пятничной молитвы. Тогда он просыпался, совершал омовение и отправлялся в мечеть. Таков был у него обычай по пятницам.