Абу-ль-Фатх сделал вид, что не слышит этого. Когда он в четвертый раз повторил эти слова, Абу-ль-Фатх сказал:
— Горе тебе, почему бы тебе самому не порезать его на куски и не разделить среди них, да порежет Аллах на куски твои суставы!
— Да пошлет тебе Аллах благо,— ответил он,— пусть беда постигнет этот хлебец, но не от моих рук!
Мы не раз пытались пристыдить его или рассмешить, но наш друг и не смеялся, и не стыдился.
Посетил я его вместе с аль-Макки; я приехал на осле, которого нанял, а аль-Макки на осле, которого ему одолжили. Осел его имел жалкий вид, а кормушка была пустой. Тогда аль-Макки кликнул слуг хозяина, говоря:
— Я не прошу у вас соломы или чего-нибудь лучшего, дайте ему только воды попить.
И они принесли ему воды из колодца, но осел не захотел ее пить, хотя чуть не умирал от жажды. Тогда аль-Макки подошел к хозяину и сказал:
— Да пошлет тебе Аллах благо, они поят осла, на котором я приехал, водою из колодца, жилище же владельца этого осла расположено вблизи Тигра, и он привык только к пресной воде.
— Эй, слуги,— сказал он,— сделайте смесь!
Слуги сделали смесь, но осел не стал пить. Аль-Макки повторил свою просьбу, но она была обращена к слуху такого человека, который слышит лишь то, что приходится ему по нраву.
— Брат мой,— сказал он мне раз,— некоторые люди макают свой кусок целиком в мурри, и я говорю себе: «Ну, эти люди любят соленое и не любят кислого». Но тотчас я вижу,как кто-нибудь из них берет за кончик свою лепешку и макает ее в острый уксус, а иногда я вижу, как он держит этот хлебец в уксусе очень долго, и я опять говорю себе: «Должно быть, эти люди любят одновременно и кислое, и соленое». Но сейчас же я вижу, как они делают то же самое с горчицей, а горчица ведь не очень-то приятна на вкус. Скажи же мне, что это за нрав у них, что это за разновидность людей, какое для них есть средство или лекарство?
Увидев его образ мыслей и его глупость и поняв, до какой степени его одолевает скупость и как она властвует над ним, я сказал:
— По моему мнению, наилучшее лекарство для них — это запретить им все приправы!
— Нет, клянусь Аллахом, тут надо сделать что-то другое!
А вот еще один наш друг. Выпало нам испытание трапезничать у него. Он давно уже думал, что мы знаем его как скупого на пищу, эта мысль крепко засела у меня в душе, и он даже воображал себе, что это про него мы вели между собою беседу. Поэтому он преувеличенно постарался приумножить число блюд и показать, как он вожделеет, чтобы мы их ели, и даже сказал:
— Кто раньше других перестанет есть, того мы оштрафуем на динар.