Поэтому-то вместо духов у Хизами до того времени, как он покинул сей мир, служил гребень из сандалового дерева, если не считать тех случаев, когда его увлажнял духами кто-либо из его друзей.
Однажды Али аль-Асвари попросил у аль-Хизами взаймы сто дирхемов. И вот пришел он ко мне печальный, удрученный.
— Печалиться должен тот,— сказал я ему,— кто никак не может не ссудить человеку, который, как он опасается, не вернет ему денег, если, конечно, он не хочет подарить эти деньги этому человеку. Или еще тот, кто боится угрозы разглашения, и тогда он дает взаймы из страха, если не дает из великодушия.
А ведь для тебя прославиться скупостью одна услада. Я уверен, что от скупости ты никогда не отступишься >и к тому же тебя на трогает, если люди назовут тебя скупым. Какое же у тебя основание быть удрученным и огорчаться?
— Господи, прости! — сказал он.— Совсем не то у меня на уме! Ведь я-то уж думал, что поползновения людей на мое добро совсем прекратились ввиду полной их безнадежности, что я крепко-накрепко запер эту дверь и, вселив в сердца людей отчаяние, уничтожил все основания для подобных помыслов. А вот он своей просьбой явил мне человека, на которого все это не подействовало. Поистине одна из причин разорения человека — это поползновения людей на его добро, потому что, питая подобные замыслы, они прибегают к хитрости и расставляют против него силки. Человек только тогда в безопасности, когда люди наконец отчаются получить у него что бы то ни было. А такое поведение Али можно объяснить лишь тем, что он считает меня очень слабым. Я даже не сомневаюсь, что в его глазах я простофиля и нто я похож на кого-нибудь из тех, чьи деньги он сосет и при этом еще проводит с ними время и дружит. И если вот такохх, как он, меня не понял и для него все еще не ясен мой образ мыслей, то что же можно предположить о соседях? Более того, что можно подумать о знакомых? Мне кажется, что я раздуваю огонь без угля, что я бью кресалом камень, который не дает искры. Как я боюсь, что я стану мишенью клеветнических пересудов! Как я боюсь, что Аллах на небесах захочет довести меня до бедности!
Далее он продолжал:
— Люди мне говорят: «Твоя одежда на твоем друге лучше, чем на тебе!» А что они скажут, если он будет ниже меня ростом? Не запутается ли он в моей рубашке? А если он будет очень высоким, а я ведь очень низок ростом, и наденет мою рубашку, не станет ли он тогда диковинкой для прохожих? Кто же может хуже удружить человеку, чем тот, кто сделает его посмешищем для людей? Я не должен н&девать на него рубашку, пока не узнаю, что она будет сидеть на нем так же, как и на мне. Но как может случиться такое совпадение? Ведь до той поры много людей народится и умрет!