Аль-Хизами говаривал:
— Я люблю мясо, которое хорошо разварилось, и я люблю также мясо, которое несколько твердовато.
Как-то я сказал ему:
— Как ты похож на того, кто сказал: «Я хочу мяса сразу от двух кур».
— А при чем тут его слова? — спросил он.— Ведь и я сам люблю мясо двух кур — одной хиласкийской, жирной, а другой хавамизской. дешевой.
— Нравится ли тебе, чтобы люди говорили: «Абдал-. лах скуп?» — спросил я его однажды.
— Да не лишит меня Аллах этого имени! — сказал он.
— Как это так? — спросил я.
— Когда говорят, что такой-то скуп,— это непременно означает, что этот человек богат,— ответил он,— ты мне только дай богатство, и тогда называй меня по-всякому, как тебе будет угодно!
— Но ведь не говорят также, что такой-то щедр, если этот человек не богат,— возразил я,— ведь такое название соединяет в себе похвалу с указанием на богатство, а название скупого соединяет в себе указание на богатство с порицанием, и ты выбрал из этих двух названий самое низкое и самое подлое!
— Но тут есть разница,— сказал он.
— Объясни, какая же? — попросил я.
— Когда говорят «скупой», то этим подтверждается, что у него в руках крепко держится богатство, а когда говорят «щедрый», то этим сообщается, что богатство уходит из его рук. В названии «скупой» содержится смысл порицания и богатства, а в названии «щедрый» содержится смысл расточения и похвалы. Богатство — блестяще и полезно, и оно приносит обладателю почести и могущество. Хвала же есть только ветер и насмешка, и слушать ее — слабость и недомыслие. Как мало пригодна щедрому похвала, клянусь Аллахом, когда в животе у него пусто, тело нагое, семья погибает, а завистник злорадствует!
Были мы у Давуда ибн Аби Давуда в городе Басите в дни, когда он управлял областью Каскар. К нему прибыли из Басры подарки, среди которых были и мехи с финиковой патокой, и он разделил их между нами. Каждый из нас взял себе то, что ему было дано, кроме аль-Хизами. Такое его поведение мне показалось странным, так как я не понял смысла его действий.
— Я хорошо знаю,— сказал я аль-Макки,— что аль-Хизами весьма скорбит, когда ему приходится давать,— ему это противно. Он стремится лишь брать — вот его желанная мечта! Если бы ему давали ехидн Сиджистана, или змей Египта, или гадюк аль-Ахваза, то он взял бы и их, если только слово «взять» было бы применимо к ним. Но, может быть, его целью было добиться для себя преимущества при дележе?
— Я его письмоводитель,— ответил он,— моя же дружба с ним еще более давняя. Не это у него было на уме! Здесь кроется что-то такое, чего мы не улавливаем!