Первый куплет «Стрелы» несколько раз менялся.
Стрелой горящей поезд режет пустоту,
Послушный неизвестным силам,
Тебя втолкнули в этот поезд на ходу,
И даже имя не спросили.
Не знаешь ты, что будет дальше,
Каким ты станешь через миг…
или
Во тьму ночными часовыми
Уходят белые столбы.
Сложился и вариант 1-го запева, посвященный исключительно Владимиру Петровичу Холстинину, и выглядел этот вариант так:
Стрелой горящей поезд режет пустоту,
Послушный неизвестным силам,
Закат Европы проскочил он на ходу,
Восход России пыль прикрыла.
Монументальный труд философа Шпенглера «Закат Европы» Холст мечтал каким-нибудь образом переложить на свою музыку, но отсутствие в нем героя типа Заратустры делало такую задачу практически невыполнимой, а придумать более хитроумный подход не хватало времени и сил — надо было пахать. «Работай, работай, негр, солнце еще высоко!» — гласит любимая «арийская» пословица.
В припеве уже чувствовалась готовность к прыжку — то ли с парашютом, то ли с «тарзанки», то ли с печки на лавку.
а) Heспи, пора!
Прощай, безумный поезд,
Стрела летит туда, где рухнул мост,
Пускай река (можно — Господь)
Их души успокоит,
А ты беги,
И прыгай под откос,
б) Сорви стоп-кран,
Он никому не нужен,
Стрела летит туда, где рухнул мост,
Разбей окно —
И прыгай в снег и стужу,
И прочь беги,
Под литургию звезд.
в) Безумный мир —
Безумный скорый поезд —
Летит стрелой
Туда, где рухнул мост.
Никто, поверь, стрелу не остановит,
Разбей окно —
И прыгай под откос!
г) (очень циничный вариант)
Не жди других —
Они на все согласны.
Стрела летит
Туда, где рухнул мост,
Там все найдут
Любовь, покой и счастье…
Разбей окно —
И прыгай под откос.
Серьезное стихоплетение, или укладывание слов в обязательную форму, иногда может довести до истерики. «Кровь, кровь, всюду кровь!» — хочется орать после появления на свет очередного «убийственного» опуса. Наступит тот момент, когда все созданные образы — зомби, Пилата, приговоренного к смерти узника, не сошедшие с ума потенциальные самоубийцы, оболганный церковью Паганини — соберутся в огромной зале со сводчатыми потолками и решат разорвать меня на тысячу мелких кусочков или на тысячи маленьких медвежат, как любит приговаривать моя дочь. Они просто разом, по команде сурового небесного цензора, внедрятся в мое тело. Сначала оно. скроенное по среднестатистической российской модели, начнет светиться зеленоватым светом, потом розоватым, потом желтоватым, потом оранжевым… Цвета хитро переплетутся и рванут вверх преждевременным новогодним фейерверком. В июле. Ощущения, которые я буду при этом испытывать, трудно отнести к разряду приятных.