Венчало этот загубленный временем каскад черное озеро. Черное из-за того, что в его гладь смотрелись высоченные черные мудрые ели, роняющие черную хвою. Черная хвоя превращалась в торф.
Озеро, сколько я его помню, охраняло стеной странное молчание — даже лесные пичуги облетали его стороной. Нам, начитавшимся тогда Жюля Верна, казалось, что вот-вот из глубины бесшумно поднимется подводная лодка «Наутилус». Мы так и назвали это лежавшее в травяной раме бездонное зеркало — «Озеро капитана Немо».
Временами шныряющие по лесу мальчишки находили немецкие гранаты, и тогда гремели взрывы, и в семьи советских летчиков, поселившихся в немецких двухэтажных коттеджах, входила смертельная печаль…
Происходило все это неподалеку от Калининграда-Кенигсберга.
Когда-то великий философ Иммануил Кант прогуливался по улочкам Кенигсберга, не имея ни малейшего представления о том, что русские дети будут ходить в школу, в здании которой размешалось местное гестапо, что за стволами онемевших навеки елей кому-то будут мерещиться фигуры фрицев в черных шинелях и что когда-нибудь появятся волосатые «БИТЛЫ» и вкрутят молодняку свою философию жизни.
Со стариком Кантом у меня сложились, прямо скажем, непростые отношения. И он, не ведая того, приложил кое-какие усилия, чтобы отвернуть мою душу от накатанной дорожки в общество ученых лбов и спихнуть в рок-н-ролльную канаву. Готовясь к сдаче кандидатского минимума по философии и уже накатав многостраничный реферат по Жан-Полю Сартру, я вдруг представила себе, как господин Иммануил Кант прерывает весьма обстоятельную ученую беседу с заезжими любителями философии и стремглав вылетает из-за дубового стола, почувствовав начало бунта желудка. А потом долго, чертыхаясь и потирая живот, расправляется с неумолимым восстанием съеденного за обедом. Несомненно, там, где начинается понос, философия заканчивается. Таким образом я совершила некое святотатство — покусилась на Бога Философии, представив его кряхтящим в клозете. «Говно — более сложная теологическая проблема, чем зло», — метко заметил чешский писатель М. Кундера, ставший столь модным в наших литературных салонах. Хотя мое посягательство на святыни — ничто по сравнению с кундеровыми фортелями, «… ответственность за говно в полной мере несет лишь тот, кто человека создал» (читай «Невыносимую легкость бытия»).
Сюжет № 9
(просто баллада)
Ночь отзвенит серебряным плачем,
Луна позовет тебя с собой,
Даст на дорогу белое платье,
Коня с длинной гривой золотой.
Там, в облаках, тебя ждут алмазы —
Я мог обещать, но не дарить —