— Мы не беремся обсуждать решение моего брата, чешского короля Вацлава,— возразил Сигизмунд.— Ум наш, увы, слишком скромен для таких сложных задач. Тем более, он имел для рассуждения месяцы, которых мы сейчас не имеем. Однако мне трудно согласиться с мыслью, что мой венценосный брат объявил вопиющую несправедливость.— С удовольствием отметил, как помрачнели епископы, а литовцы гневно задвигали усами. «Двигайте, двигайте,— подумал Сигизмунд,— еще не то придется проглотить».— Что же касается Немецкого ордена,— сказал он веско,— то его заслуги перед лицом господа неоспоримы, его вековые старания во славу христианской церкви знают все. Орден оказал неоценимые услуги Великому княжеству в недавнее время. Насколько мы наслышаны, братья Ордена сражались в хоругвях князя Александра под Ворсклой (нарочно вспомнил этот разгром, чтобы не заносились) и ходили под его началом утишать мятежный Смоленск (и здесь был неприятный намек Витовту: мол, что бы ты сделал без крестоносцев). Немало сделано Орденом и для Польши! — заявил король.— Целый край пруссов познал благостную силу Христова учспия, и прекратились известные нам из истории кровавые набеги пруссов на польские земли. Это великий подвиг братьев Тевтонского ордена. — Сигизмунд гляпул на епископов. Те сидели с искаженными мордами, злобно сверлили его глазами. Ясно улыбнувшись, он ушпилил их еще сильнее: — Ведь именно от Ордена изошли к польскому королю Владиславу, когда он по заблуждению был язычником и молился огню, первые призывы познать светлое божье слово. Не кому-либо иному, а именно Ордену князь Ягайла обещал принять крест в течение четырех лет, и в том, что он свое обещание сдержал, мы видим заслугу братьев. Такие славные дела,— воскликнул Сигизмунд,— не могут изгладиться из памяти! Боль глубоко пронзает мою душу, когда я слышу, что Польша, Великое княжество и Орден не могут полюбовно решить...— хотел сказать «земельные раздоры», но подумал, что «земельные раздоры» прозвучат значительно и сказал с колкостью и таким тоном, будто речь шла о нескольких деревушках с выпасами,— не могут разрешить мелкие порубежные дрязги. Уважение, которое испытывает к Ордену весь христианский мир, и нам не позволит никогда и ни за что отказаться от заботы и помощи орденским братьям. Это было бы равнозначно для нас отказу от христовых заветов любви, прости нам, господи, самые эти кощунственные слова.
Как Сигизмунд и ожидал, настала напряженная тишина. Поляки кусали губы и сердито сопели; великий князь как-то жутко ухмылялся; два литовца у него за спиной зверовато поводили плечами. Да, неприятно, это я понимаю, думал Сигизмунд. А что ж вы хотели? Подкупить меня копьями и щитами или шубой бог знает с какого плеча. Все горностаи мира — пыль рядом с правдой. А правду следует говорить в глаза. Тогда легко и чисто на сердце, тогда можно порадоваться про себя вот как в эту минуту. Он высказал свое отношение к обеим сторонам с достойной монарха откровенностью и, слава богу, при множестве уважаемых свидетелей. Все слышали смелость его ответа, и завтра, а то и сегодня, нет, нет, сегодня, в имперские княжества и в Орден гонцы понесут письма с подробным изложением его жесткой отповеди литовскому князю. А если случится и то, чего он ждет от Витовта, то гонцы помчат во все страны.