- Мне чего-то, Иван Степаныч, шибко неможется.
- Родная ты моя... вот я, пьяная рожа, пришел... Вот пришел... да... - шептал Бородулин в волнении. - Аннушка, тяжело... Родимая, тяжело...
Окна завешены, в комнате полумрак. Анна повела речь ровным, жалобным голосом, временами всхлипывая и вздыхая.
- А к батьке-то с матушкой неохота... Об Андрюше гадала, - ворожейка одна есть, - медведь заломал его... быдто. Полегчало мне...
- Никакого спокою у меня, Аннушка, на душе нету... С супружницей у нас нелады... А вот ты мне шибко поглянулась... Да... Полюбил я тебя, Аннушка... Ох, и полюбил же.
- Уж и не знаю чего... Она ерданским песочком меня поила да отчитывала. На сердце-то у меня полегче стало... Раз, два, четыре... а дальше-то позабыла... Вот как он мне, разбойник, по виску-то порснул... урядник-то...
- Черт, окаянная сила... Я его еще достану... - тряхнул бородой Иван Степаныч и, грузно шевельнувшись, ласково погладил девушку по голове. Миленькая ты моя... Вот подумай, Анка, жить будем... Женюсь... Бабу свою выгоню... Тебя вылечу, женюсь... Обзолочу, сахаром обсыплю...
- Уж и не знаю чего... Ишь, разум-то у меня короток стал... Сама не своя другой раз... Чего уж... Вот вернется уж.
- Кто, Аннушка, вернется? - глянул ей в глаза.
- Как кто? - сказала жестко, будто топором два раза стукнула по дереву. - Как кто? - приподнялась быстро на кровати, с силой оттолкнув купца. - Где Андреюшка мой?!
- Что ты, богова, - отступил купец от высокой, грозной Анны.
- Ребеночка убили, Андрюшу выпили!.. - она вскинула вверх руки, опрокинулась на кровать, затряслась вся, изогнулась. - Ой! ой! ой!..
- Господи помилуй... Девонька, что ты? - суетился отрезвевший купец. - Фенька! Дашка! воды!
А наверху на весь дом бабий крик:
- Караул! Караул!
- Подай Андреюшку!..
- Что такое? - купец с толку сбился. - Аннушка, родимая...
- Карау-у-ул!..
- Кого? Кто?! - несется вверх, а навстречу в рубахе Дарья, за ней Федосья.
- Живо, толстопятые черти... Живо к Анке!
Те трясутся, на спальню указывают, слова вымолвить не могут.
Купец туда. Морда чья-то лохматая, вымазанная сажей, в окне над открытым письменным столом торчит и - лишь вкатился купец - вмиг исчезла.
- Держи!.. - неистово взревел Бородулин, ружье со стены сорвал - не заряжено, топор поймал и, в чем был, загремел с лестницы.
- Держи, держи!.. - вопил он и, выделывая по улице кривули, бежал в гору, где дремала в роще церковь.
- Держи, держи!..
Старый караульщик на завалинке у своей избы лежал - проснулся, глаза кулаком протирает, кричит: