- Тут господов нет, - сказали строго мужики, - а вот коли велят, так и тово...
- Мне Анну... - взволнованно упрашивал Андрей, - девушку Анну...
- У нас Аннов хошь отбавляй, - острили мужики.
Старому Устину спать хотелось, да и всем наскучило.
- Кешка, бери его!.. Робята, подсобляй!..
Андрея потащили.
- Стой!..
- Кешка, налегай!..
- Иди, Андрей, черт с ними, - октависто звал Лехман.
- Нет! - рвался из дюжих рук Андрей. - Черти этаки, олухи!.. Аннину мать позовите... отца... старосту...
- Кешка, запирай!!
- Отвечать, дубье, будете!.. - ломился Андрей в захлопнувшуюся за ним дверь.
- Крепко запер? - спросил Устин.
- Так что комар носу не подточит, - весело ответил сторож Кешка.
- Ну, робенки, расходись! - скомандовал Устин, любивший приказывать толпе, и помахал рукой во все стороны.
XIV
Матрена лежала на кровати и думала об Анне, о Прове, не "натакался ли" в тайге на зверя. Надо бы заснуть, но сон прошел, в комнате бело. Встала, занавесила окна, опять легла. Слышит Матрена: по воде кто-то хлюпает. Коровы, что ль, через брод идут? Не время бы.
Думает о том о сем, но голова устала, нет ясных мыслей, путаются и текут куда-то, как по камням река...
Чует: храп лошадиный раздается и человеческий голос. Думает - сон, опять тот сон: лохматое чудище из печи вылезет.
Стучат.
- Эй, Матрена Ларионовна!
Вскочила, оправила рубаху, густые волосы подобрала, сунулась к окну.
- Ах! - вздрогнула, похолодела: "Знать, Анка кончилась..."
- Отопри-ка скорей, впусти!
Насилу дверь нашла. Без памяти бежит к воротам.
Вошел, коня за собой ведет.
- Занемог я дорогой... Теперь полегчало малость...
- Иван Степаныч!.. А Пров, Анка?
Бородулин провел коня в стойку.
- Сенца-то можно взять?
- Да дочерь-то какова?! - кричит, задыхаясь, Матрена.
- У меня деньги украли, вот я и прикатил... - не слушая ее, говорит вяло Бородулин.
- А?!
- Деньги, мол, деньги украли...
У Матрены ноги подкосились, села на приступки..
"Вот он, лохматый-то... Вот когда сердце-то вырезать начнет".
Петух схлопал крыльями, запел. Тыща петухов запело. Из глаз свет выкатился.
- Ну, пойдем-ка в избу. Ты чего это? - наклоняется к ней Бородулин. Анка тебе кланяется низко... Прова Михалыча встретил... Все слава богу, ничего...
В глазах Матрены сразу вырос день. Петух снова пропел, тыща промолчало.
- Кто украл-то, деньги-то? - с усилием, едва принудила язык.
- Не знаю.
- Ох, и напугал же ты меня...
Идет впереди, высокая и статная, скрипят приступки под сильными ногами.
"Вся в мать", - думает Бородулин про Анну и подымается по сенцам.