- Ради Христа... Ради господа...
Лехман схватил Обабка за горло и грохнул его на пол. Все растерялись. Задние повыскакали на улицу. Ванька в суматохе быстро вырвал деньги из рук Обабка, но Цыган ударил Ваньку по затылку, выхватил у него пачку и, подняв руку вверх, сильным плечом проложил себе дорогу на улицу.
- Эво они!.. Вяжи, ребята, бузуев... Выходи на улку... Эво они!..
Андрея-политика охватила дрожь.
Лехман, прислонившись спиной к стене, тяжело пыхтел. В его руке сверкал клинок ножа.
- Изувечу! Убью!.. - хриплым, уставшим в схватке голосом рокотал он. - Мне каторга не страшна... Только тронь хошь одного, всем вечную память загну!!
- Мы вас, варнаков, нешто шевелили?! - кричал Обабок. - Ты мне, старый черт, полбороды выдрал!..
- Полезешь - башку оторву да в бельма брошу!
- Милые мои, - хныкал Антон, - я вам в ножки поклонюсь.
- Отдай, чалдон, деньги! - сказал грозно Лехман. - Добром отдай...
- Обабок, выходи! - кричали с улицы.
- Кешка, запирай! - скомандовал Обабок, и все, пятясь к двери и со страхом следя за сверкающим ножом деда, высыпали на улицу.
- Еще мы тебя спросим, ворина, где деньги взял? - пригрозил, отдуваясь, Обабок.
- Господом прошу: отдай... В Россию, к своим иду, помирать иду... В земельку свою лечь... - стонал Антон и, поднявшись с полу, со скрещенными на груди руками, несмело подходил к стоявшему за порогом на улице Обабку. - Прошу... умоляю... - Глаза Антона были полны слез, и тряслась хохолком бороденка. - Десять лет копил. Ребят обучал по деревням.
- Кешка, залаживай!
Когда захлопнулась дверь, Антон стал что есть силы бить кулаками и коленками в запертую дверь.
- Отдай!! Отдай!! - вопил он исступленно. - Деньги отдай!.. Мои кровные отдай!..
Голоса, шумя и пересмеиваясь, удалялись.
- Так твою так... вот это - встретили! - вздыхал Ванька, щупая затылок.
- Ах, обить твою медь, - подхватил и Тюля.
Лицо Антона вдруг помертвело.
- Ребятушки... Смерть... - Антон с размаху сел, словно ему перешибли ноги, свесил на грудь голову и распластался на полу.
- Воды давай! Тащи к окошку! - суетился Лехман.
Андрей-политик, уставив в решетчатое окно голову, пронзительно кричал:
- Эй, эй... Отопри!.. У нас человек помирает!..
Но кругом было тихо. Лишь вдали наигрывала гармошка и выводили песню два мужских голоса: на лугу у речки собиралась молодежь.
XVII
Дедушка Устин, сгорбившись, петухом наскакивал на мужиков, сидевших на завалинке:
- Ограбили - и квиты?! Ах вы, непутевые!
- Иди-ка, дедка, иди! Вот тебе на церкву две красных... и проваливай... - сказал Обабок.