Андрей одернул черную суконную рубаху, подошел к верстаку и стал стругать.
- Уж больно плохо: бедность, руготня, убийство...
Анна сидела, склонив над шитьем голову.
- Эн Федот у нас, лавочник, - тихо говорила Анна, - обобрал как-то двух тунгусов, а чтоб концов не видно, дал им спирту гольного бутылки три в дорогу-то. Ну, напились в тайге, а мороз был страшительный - замерзли. А наши мужики - чего им, нешто жалко!.. За два ведра Федот всю деревню купил: ни гу-гу.
Свежая стружка под сильной рукой Андрея с визгом отделялась от бруса и желтыми кудряшками ложилась у ног. Пахло смолой.
- А то парни девкам помощь устраивают. Слыхал, поди?
- Да, обычай страшный. Изуверство. Грязь.
Андрей положил фуганок. На его лице отразилась боль. Он полузакрыл глаза и, покачиваясь, слушал Анну.
- Молвить-то стыдобушка, скверность... Чуть не угодила девка - уманят обманом за деревню да всем табуном... Тьфу!.. Срамота одна... Господи Христе... Да ить с парнями-то ребятенки, мотри, лезут да женатики... А то старичишка какой ульнет... Орет девка, быдто жилы тянут... Одну замучили: умом помутилась да с сопки в речку. А вся и провинка-то, что за безносика замуж не пошла...
Анна оторвалась от работы и уставилась в стену, словно в столбняке. Андрей, заложив руки назад, крупно шагал из угла в угол и что-то говорил Анне, но та думала свое.
Потрескивало и ворчало в печке пламя, а с улицы доносились крики и руготня: должно быть, зачиналась поножовщина.
- А ты, Андреюшка, долго ли здесь проживешь-то?
- Не знаю... Может быть, всю жизнь, - упавшим голосом сказал Андрей.
Он подошел к низенькому оконцу и, согнувшись, уставился на мутную, в лунном свете, всю засыпанную снегом улицу.
- Проводи-ка... Пойду не то... - вздохнула Анна.
- Сиди...
Он опустился возле и задумался. Анна прижалась к нему, заглядывая в глаза. В них была печаль, ей показалось даже - слезы.
- Душно, Анна, скверно... Что-нибудь делать надо такое... ну, чтоб посветлей было. Жизнь налаживать надо, Анна...
Голос его срывался.
- Охо-хо... Легко молвить, а ну-ка, приступись...
- А если ничего не выйдет, убегу... - Андрей быстро сорвался и зашагал по комнате, крепко сомкнув кисти рук. - Убегу куда глаза глядят... В Америку!.. К черту!.. К дьяволу!..
- Андреюшка, и я с тобой...
- И ты?! - Он поймал ее протянутые руки и, весь загоревшись радостью, поднял ее с лавки.
- Я в согласье, - шептала Анна, вся дрожа. Потом, словно что вспомнив, удивленно вскинула брови. - Постой, Андрей... А здесь-то как же? Ведь сам же говоришь: темень, скверность... Зачем же убегать? А ты здесь свети. Хошь сколько посветишь, и то добро... Хошь лучиночкой немудрящей...