Вдруг, едва не стоптав их, примчалась на коне Анна.
Сразу, молча, соскочив с лошади, к Лехману с Антоном подбежала:
- Мать, владычица...
В руках у нее жилетка, в тайге нашла, Андрея жилетка рваная.
Размахнулась Анна и со всех сил хлестнула Цыгана жилеткой по лицу. От внезапного удара жутких глаз Анны Цыган упал.
- Ой, ты! Оставь... Оставь... - бормотал он и полз по земле, заслоняясь рукой.
Губы Анны прыгали. В гневе, вмиг к Крысану обернулась.
- Убегай!! - взвыл Цыган... - Бешеная... Изъест!! Ой, ты!
Крысан, выбросив навстречу Анне руки, быстро пятился к тайге и, ошеломленный, хрипел:
- Анна Провна... Что ты, что ты... Аннушка! - и, метнувшись вбок, стремглав кинулся под гору.
Анна пошатнулась, запрокинула с растрепанными косами простоволосую голову, схватилась за виски и так мучительно и страшно застонала, что Ванька Свистопляс, испугавшись, крикнул:
- Умница! Умница...
- Ой, кровушка моя... - Анна перегнулась вся, повалилась на землю и дико захохотала-заплакала.
Ванька с открытым ртом, весь в поту, скакал к ней связанными ногами:
- Умница... Умница!.. Очкнись!
XXIX
Глуповато улыбаясь, Тимоха бьет сполох. Колокол гудит, колокол один за другим упруго отбрасывает звенящие удары, торопливо гонит их во все стороны и медным горохом дробно рассыпает по тайге. На краю деревни горела изба Устина.
- Тащи, ребята, топоры! - пьяно шумел народ.
- Топоры-ы-ы...
- Сади бревном...
- Бревно! Бревно-о-о...
Обабок охрипшим голосом кричал:
- Где дедка Устин?.. Где он?.. - и лез в огонь.
Его схватывали и отбрасывали прочь.
- Ай-ха!.. - гремел Обабок и снова лез.
Но избенка уж догорала.
А Устин в это время был в часовне. Он стоял перед иконой и молился.
- Матушка, помоги... Заступница, помоги...
Много лет старому Устину, а никогда так не плакал.
Хоть и раньше не вовсе ладно жили мужики, однако такой черной беды сроду не было. Господи, до чего дожил Устин, мужичий дед, мужичий поп и советчик! Кто за деревню будет богу ответ держать? Он, Устин...
- Заступница, отведи грозу... Иверская наша помощница...
Настали, знать, последние времена. Колесом пошла деревня. Пойло окаянное, винище, всему голова. Хоть густа тайга, бездорожна, а прикатилось-таки это лешево пойло и сюда, одурманило мужичьи башки, душу очернило, сердце опоило зельем. А солнышка-то нет, темно.
И Устин падает ниц и, плача, долго лежит так, громко печалуясь богородице:
- Утихомирь, возвороти мужиков. Постарайся гля миру, гля руськова... Не подымусь, покуль не тово, не этово... Ежели ты, пресвятая, о нас не похлопочешь, кто ж тогда? Ну, кто?.. Ты только подумай, владычица... Утулима божжа мать...