Аделаида не могла понять, что происходит! Папа же вообще никогда не ссорится с людьми! Даже если с ним кто-то ругается, он делает вид, что не обиделся или не понимает, а потом просто уходит как если б ничего не происходило. Чем этот бедный дедушка так ему не угодил?! Может, папа его знает?
Папа тем временем подошёл к Аделаиде, резко взял за руку, и они направились к маме. Мама стояла с Сёмой и строго со стороны наблюдала за происходящим. Аделаида вышагивала рядом с папой, и в какой-то момент ей показалось, что у папы вырос хвост, и он им истошно виляет, точно так же, как ни в чём не повинные собаки в их Городе, которые, завидев папу, бежали за ним, в надежде получить что-то из их собачьей радости.
Сукин кот! – Говорил папа маме, снова посадив Сёму на одно плечо, а вторую руку подставив дражайшей половине. – Работат нэ хочет, стаит бэз дела, людям хадит нэ даёт!
– Оф! Не обращай внимания, Василий! – Мама успокоилась, она уже настроена благодушно. – Ещё на каждого нищего будешь свои нервы тратить! Плюнь, слушай, ради бога! Мы и так рано приехали, теперь целый час надо ждать, пока двери откроют, и так нервничаю!
Аделаида смотрит на дедушку. Только сейчас она поняла, что он пришёл не на представление в цирк, он – нищий. Он стоит, опираясь на палочку и с протянутой рукой. На руке кожаная перчатка, на которой нет указательного пальца, и голый полусогнутый палец, наверное, очень мёрзнет на морозе. Ей так жалко дедушку! Как сказала мама, когда она делала, «собачку»: «Здесь миллион человек в день проходят»? Ну, вот они стояли тут уже полчаса, ждали, пока начнут «впускать внутрь». Люди действительно проходят, очень много людей. Все с красиво одетыми детьми, что-то кушают, смеются, разговаривают между собой. На дедушку никто не смотрит, как если б и он был просто каменной колонной от здания цирка. Никто, никто не положил хоть десять копеечек на перчатку с оторванным указательным пальцем. Аделаида рисует себе странные картины, как вот сейчас, например, папа пожалел, что на дедушку накричал, достал из карманов брюк двадцать копеек и дал дедушке! Дедушка взглянет на монетку своими невидящими глазами и они у него всё-таки засветятся от радости. «Миллион людей в день! Как это много! – Думала Аделаида. – Это же так много! Ну, неужели им трудно дать ему ну, не двадцать, а пять копеек?! Ничего не понятно! Как они вообще все проходят и не видят его?! Разве люди не понимают, что ему стоять холодно?! Почему они делают вид, что ничего не происходит?! Может, у него и дома нет? Может, он на свете совсем один? И как это может произойти, что так много людей и все ему никто?!» «Ничего! – Мечтала она сама про себя, стоя у входа в цирк. – Когда я вырасту, стану работать и у меня будут мои собственные деньги, а не в копилке, где мама знает каждую деньгу, я обязательно приеду снова сюда, подойду к нему и положу ему в ладонь целый рубль! Целый! Дедушка близоруко нагнётся, чтоб посмотреть вблизи, что это такое светится и блестит на солнце? Потом потрогает второй рукой, потому, что сам себе не поверит, а потом очень, очень обрадуется и потом всю жизнь часто будет вспоминать девочку, которая ему однажды подарила рубль! И даже лучше, что дедушка, скорее всего, такими глазами ничего не видит. Значит – он вообще не увидит, что она – толстая! И, скорее всего, она ему подарит и новые перчатки…»