В палату вошёл Морозов. Сел на кровать. Заметил растерянно-блуждающий взгляд Бориса, спросил.
— У тебя был отец?
— Был.
— И этот?..
— Только что вышел.
— Я видел.
— И что?..
— Блажь Елены Евстигнеевны. Но раз уж просила — не мешаю.
— Ты в них не веришь?
— В этих-то?.. Колдунов? Жулики они.
Борис отвернул лицо, посерьёзнел.
— А ты… веришь? — встревожился Морозов.
— Не знаю. Сомневаться во всём — мой принцип. Но и для сомнений есть черта допустимого. Мы с тобой были маленькими и не можем помнить, а в пору нашего детства генетику называли поповской наукой. Я однажды говорю соседке: какая погода завтра будет? А она мне: да ты на месяц погляди. Ведро на его нижний рог можно повесить? Я посмотрел. «Вроде бы нет, соскользнет». — «Ну то-то, — сказала соседка, — значит, и погоды хорошей не жди». И вправду: весь день шёл дождь и дул северный ветер. Ну, а это как понимать? Тоже — поповщина?..
— Обыкновенное дело: примета, — резюмировал Владимир. — И голову ломать нечего.
— Примета, конечно, да соседка-то знала эту примету, а я не знал. Так и тут может быть. А-а?.. Как ты думаешь? Вот ты моего лекаря жуликом обозвал, а он положил мне руку на живот и стал перечислять, что я сегодня ел — пирожков сколько, да каких, на каком масле приготовлены. Ты вот смеёшься, а я в толк не возьму: как узнал, да почему, да как это вообще возможно?.. Кстати, хочешь пирожка с капустой?
Борис вынул тарелку с пирожками, подал Морозову. Тот взял один, повертел перед носом.
— Таких… — сколько же ты съел?
— Восемь.
— Ну и ну! Аппетит.
Расправившись с пирогом, встал, хотел уходить. Но Борис задержал:
— Ты вот молчишь, — из деликатности, верно; и отец тоже поощряет. Видишь, еды понатащил. И завтра принесёт — ещё больше, а вот он, экстрасенс, заметил, что я этими пирожками нелепо и бессмысленно убиваю свою плоть. И вот ведь парадокс: обидно слушать такое, а внутренний голос мне твердит: он прав, он прав; твоя болезнь от лишнего веса, от ежедневных возлияний спиртного, от табака. Я математик и тут же, как только он вышел, стал считать: какие перегрузки я создаю своему сердцу? Ты — врач, скажи: какие перегрузки способно выдержать наше сердце?
— Двадцатикратные. Разумеется, не всегда, а какое-то время.
— Ну, вот. А я каждый день выпиваю бутылку коньяка. Плюс работаю вечерами, курю, нервничаю, да тут ещё лишний вес. А лишнего у меня сорок килограммов. То есть, считай, я по своей охоте таскаю на плечах пять вёдер воды; и в театр с ними хожу, и спать ложусь — всё с ними. А?.. Колдун сказал, а вы, ученые мужи, об этом не говорите.