Толстяк обиделся, плотно сжал малиновые сочные губы. Глухо и серьёзно возразил:
— Мой шеф — известный целитель — о нём пишут в газетах. И сверх того, он доктор технических наук, руководит отделом в конструкторском бюро. А лет ему под пятьдесят, он вам в отцы годится.
— Старый, значит. Это хорошо. Я молодых не люблю, много о себе понимают.
Наташа кинула мимолётный взгляд на Бориса.
В тон ей толстяк заметил:
— Видно, молодые вам надоели.
— Отбоя нет. Устала я от них — ухажёров разных.
Борис невольно в досадном раздражении повёл плечом. А толстяк с задором продолжал:
— Вы очень красивы. Можно даже сказать — демонстративно.
— Не трудитесь расточать комплименты, — тем более, что ваше впечатление обманчиво. Люди скоро во мне разочаровываются. У нас тут глушь, и мы сильно отстаём в развитии. Люди в наше время только в городе имеют возможность гармонично развивать все свои способности.
Она мельком окидывала взглядом их бочкообразные фигуры и, почти не таясь, улыбалась. Борис под натиском этой атаки даже отступил в сторону. «Я, кажется, не заслужил этих её нападок, — думал Качан. — Неужели я с первых шагов был слишком назойлив и так не понравился?»
Горечь обиды подкатила к горлу, он покраснел и хотел бы только одного: чтобы Наташа не заметила его растерянного вида.
— Так вы говорите: экстрасенс? Это интересно. А каков он из себя — не очень страшный?
— Совсем даже наоборот куда как молодец — мужчина.
— Ну, если так — то я, пожалуй, пущу его. И даже предложу наш стол, если, конечно, простая крестьянская пища будет ему по душе. У меня есть две свободные комнатки — пойдёмте, покажу.
Толстяк, следуя за Наташей, потирал от удовольствия руки. Наталья его заинтриговала. «Прелюбопытная особа! — думал он о ней. — Не поймёшь: серьёзно говорит или в шутку, а получается забавно».
Экстрасенс прибыл в тот же день вечером. Толстяк позвонил ему, он и приехал. На чёрной «Волге», с жёлтыми подфарниками, с велосипедом, укреплённым на багажнике.
Подъехал к Наташиному дому, не торопясь вышел из машины, огляделся. Затем так же не торопясь, точно он был тут хозяин, прошёл через калитку, постоял у крыльца. Осмотрел и соседний, близко примыкавший дом Морозова, остановил взгляд на окне второго этажа, — Борис, наблюдавший за ним, качнулся в угол, выждал минуту. А когда вновь выглянул, целителя не было, он вошёл в дом. И долго затем, — пожалуй, часа два не показывался. Борис всё это время не находил себе места, изнывал от нетерпения. Толстяк уехал, и Качан, не успевший спросить, как и в каком порядке начнётся лечение, не знал, что ему делать. Проглядел все глаза, но ни гость, ни Наташа на усадьбе не показывались. «Угощает его молоком и мёдом», — мысленно ворчал Борис, всё более раздражаясь и теряя терпение.