Тайная жизнь чисел (Наварро) - страница 50
Обычно ученых изображают непривлекательными внешне: вспомните бессмертного профессора Турнесоля из комиксов о Тинтине — пожилого, невысокого и, разумеется, не отличающегося атлетическим телосложением. Но в то же время ученым всегда присущ блестящий ум и почти всегда — превосходная память. Пал Эрдёш, который практически полностью соответствует этому описанию, помнил все до единого номера телефонов своих многочисленных друзей. Однако Тома Троттера, единственного человека, к которому Эрдёш обращался по имени, он неизменно называл Биллом.
Но не стоит считать всех ученых неспортивными слабаками, лишенными привлекательности, — история знает примеры математиков высоких и низких, спортивных и неуклюжих, красивых и некрасивых, соблазнительных и отталкивающих.
Однако почти никто не знает, что Джакомо Казанова (1725–1798), самый известный донжуан, король всех соблазнителей, был математиком, причем имя его связано со столь сухой наукой, как геометрия. А кроме этого, наш герой, щеголеватый венецианец, был социологом, шпионом, купцом, гурманом, каббалистом, скрипачом, сводником, богословом, адвокатом, игроком, военным, мошенником, танцором, дипломатом, политиком и, разумеется, писателем. Казанова был автором множества более или менее математических текстов, в частности фантастического романа «Икозамерон» и серьезных статей об удвоении куба. Однако наши современники чаще читают его мемуары, особенно ту их часть, где Казанова рассказывает о своих любовных похождениях. Таким образом, существовал по меньшей мере один математик-соблазнитель. Обратное верно лишь в частных случаях.
Джакомо Казанова на портрете кисти его брата Франческо.
Пьер Симон Лаплас (1749–1827) достиг наибольших высот на французской государственной службе во время правления Наполеона Бонапарта, который назначил Лапласа министром внутренних дел. Если бы Наполеон знал, как все обернется, то никогда не сделал бы этого: вскоре после назначения одаренный математик Лаплас доказал, что как чиновник он очень плох. Спустя шесть недель после назначения Наполеону пришлось снять его с должности. Уже находясь в заточении на острове Святой Елены, Наполеон нашел время, чтобы довольно иронично охарактеризовать вклад Лапласа в управление государством:
«Великий геометр, Лаплас был более чем посредственным администратором. Первые шаги на этом поприще убедили нас в том, что мы в нем обманулись. Замечательно, что ни один вопрос практической жизни не представлялся Лапласу в его истинном свете. Он везде искал какие-то субтильности, мелочи, идеи его отличались загадочностью, наконец, он весь был проникнут духом «бесконечно малых», который он вносил и в администрацию