Вот он идет по ровному полю. Нет ни деревца, ни тени, которая защитила бы его от невыносимого зноя. Серый плащ пророка и старый хитон мокрые от пота, а больше — от слез; босые ноги запылены в дорожной пыли, на безволосой голове — выцветшая от солнца повязка… Он идет уже целый день, идет ночь, снова день, и все плачет, плачет великий пророк Исаия. Бледные уста его шепчут что-то ужасное… что-то страшное!.. Он забыл о пище, о воде, об отдыхе, уста его шепчут будущее.
Духовный взор пророка видит, видит Его, Мессию:
“Неужели это правда? — молнией несется в воспаленной голове. — Может ли вообще быть такое? Может ли?”
Вдали показалось селение. Послышался собачий лай и мычание мулов, говор человеческих голосов. Он пошел быстрее. Силы были на исходе, внутренний жар палил его, как огнем.
Казалось, что внутри его все кипит, все обуглилось.
На краю села его встретил человек, пророк его не знал. Но как только он поравнялся с пророком, полился огненный поток слов, приведший человека в ужас. Сразу сбежалось несколько человек, они в страхе смотрели на пророка и махали другим руками.
“Он был презрен, — громко и быстро говорил Исаия, — и умален пред людьми, Муж скорбей, изведавший болезни. И мы отвращали от Него лицо свое. Он был презираем, и мы ни во что ставили Его… Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни. А мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он язвлен был за грехи наши и мучим (а беззакония наши. Наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы все исцелились”…
Вдруг раздался душераздирающий женский крик. Кто-то страшно махал руками, кто-то упал на камни и бился головой. Народу все больше и больше.
“Он истязаем был, но страдал добровольно, — продолжал вскрикивать пророк, — Он не открывал уст Своих, как овца веден Он был на заклание и как агнец пред стригущим его — безгласен, так и Он не отверзал уст Своих”…
Пророческие речи, точно бурный горный поток, лились; бились о сердца людей, о камни дорожные, о стены низеньких хижин местных жителей. Глаза горели огнем вдохновения, невыразимой скорбью и горем.
Стоящий впереди человек с седой бородой тихо сказал своему соседу:
— Он говорит о Мессии.
— Род Его кто изъяснит? — продолжал пророк говорить вещими словами. — Ибо Он отторгнут от живых, за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха и не было лжи во устах Его. (Ис. 53, 3–9).
Последние слова пророк почти кричал; потом, ни на кого не глядя, пустился бежать в горы… Когда люди опомнились, он был уже далеко. Горы сплошным серым камнем скрыли его, и только удаляющиеся вопли были слышны за скалами, а потом и они смолкли.