Когда я просыпалась на рассвете, Тидзуру, прервав свою уборку, с тряпкой в руке садилась и смотрела в окно.
Свет от фар машин пробивал туман и наполнял небо. Пейзажей этого мира не было видно. Казалось, эта панорама, включая и Тидзуру, была последней картиной мира. Я, приоткрыв глаза, не выдавая, что проснулась, смотрела на нее. Она, облокотившись на ржавую оконную раму, качающуюся на ветру, с детским любопытством разглядывала улицу. На улице был густой, как молоко, такой, будто его можно коснуться, туман. Я думала: может, утро никогда не настанет. Мне даже казалось, этот мир отвергает и хрупкое тело Тидзуру, и ее тонкие руки. Будто этому существу разрешается находиться только в таком странном месте.
Люди твердо убеждены в том, что расстаются по воле одного из партнеров — когда один из них надоедает другому. Но это не так. Время быть вместе заканчивается, будто сменяется время года. Просто поэтому. Это невозможно осуществить по воле человека. Потому, наоборот, следует жить полной жизнью до того дня, когда это произойдет.
Нам до самого конца было спокойно и весело.
Может быть, так думаю только я? Нет, пожалуй, я не ошибаюсь.
В той жизни в старом доме с бенто из универсама на обед, я прилагала все свои душевные силы, чтобы постепенно стать взрослой. Думала: может, уже пора начать жить одной? Неподалеку обнаружила подходящее дешевое жилье, поэтому сразу решилась и сообщила Тидзуру. Тогда она отреагировала спокойно. Улыбнулась: мы же и потом будем общаться! Оттого я совершенно не заметила, что она этим шокирована.
В последнее воскресенье нам стало немного грустно. Поэтому Тидзуру сказала, что хочет покататься на машине. Я села за руль машины Тидзуру, и мы поехали к ближайшим горам. В чайной на горе мы поели рис с грибами, добрались до смотровой площадки и полюбовались на разноцветные горы, побывали у горячего источника.
Да, все-таки тогда была осень.
У горячего источника скопилась облетевшая красная и желтая осенняя листва такой головокружительной окраски; что, казалось, сходишь с ума. Каждый раз, когда дул ветер, листья кружились, будто поднятые бурей. Мы долго плескались в бассейне на открытом воздухе, но грусть не исчезала.
Грусть оттого, что время проходит. Что наши дороги расходятся.
— Почему же так необычайно грустно? — наперебой говорили мы друг другу, будто это нас не касается. — Всего лишь переезд. Почему же?
Все люди, которые нас окружали, выглядели такими веселыми, что было даже завидно. Бабушки, маленькие дети, мамы, которые пришли в онсен. Одни люди уходили, другие приходили, а мы все сидели в бассейне под открытым небом. Небо было очень высоким.