— Не надо, Егор, — прошептала Даша, сжимая кисть его руки.
Он жарко дышал ей в ухо
. — Они у тебя, как зеленые яблочки, — прошептал он.
— Почему? — вскинулась Даша.
— Такие же недозрелые, — засмеялся Егор. Но убирать руку от маленькой, тугой груди не спешил. Все попытки девушки вытащить его руку успехом не увенчались.
— Ты не бойся, Даш, — Егор убрал, наконец, свою руку и серьезно глядел в ее глаза. — Я не могу обидеть тебя. Ведь мы успеем еще, правда? Вот поженимся, и тогда все у нас будет. Мне бы немного денег на свадьбу накопить. Думаю, родичи наши не будут против? — он тревожно заглянул в Дашины глаза. Она улыбнулась:
— Отец отдаст меня, за кого захочу. Да и бабушка вступится, — она вспомнила бабушкин рассказ. Даша плохо представляла себе, о чем говорил Егор, что у них еще будет? Неужели может быть еще лучше, ведь от его поцелуев и так кружится голова, горит все тело. Но она верила ему. Конечно, в их жизни будет еще много неизведанного и познают они это вместе. Зеленые ее глаза сияли от познания счастья, от поцелуев припухли губы, но он был рядом, разве может быть лучшее счастье?
Напрасно каждый вечер Парашка утаптывала снег возле калитки у дома Августины, дожидаясь прихода Егора. Она самой последней приходила на посиделки и нетерпеливо ерзала по лавке, постоянно оглядываясь на дверь. Напрасно днем искала предлог сходить в лавку или к подружке, она ни разу не встретила того, с кем так настойчиво искала встречи. Егор, словно чувствуя ее присутствие, ни разу не появился в тех местах, где была она. Вроде и не такая уж большая деревня, иного и не хочется видеть, а встречаешь на пути. Вон Никита проходу не дает: на посиделках, на улице, вечно поджидает ее. Увязался тоже. Таких парней Парашка и не замечала. Босяки. Понятное дело: на мельницу зарятся, да на отцовскую кубышку. Знала она, что отец, потихоньку, зарывает золотые червонцы под раскидистым тополем, во дворе. Бедность им не грозит — мельница, дом, скотина, землицы тоже немало. Уж за такое приданое можно заполучить жениха, которого душа пожелает. А желала Парашкина душа не принца заморского, не какого-нибудь купца-молодца, ежели скажи кому, так и не поверят… Желала она парня пригожего, что в сердце запал с первого взгляда. В деревне, в отличие от хуторских, не все жили зажиточно. Хуторским завидовали: как это смогли люди выбраться из нужды, да живут теперь припеваючи. А тут до нового урожая не всегда дотянешь, приходится богатым кланяться. Потом долги отрабатывай, гни на них спину. Не один раз отец Егора приходил на поклон к Евсею-мельнику. Потом сын отрабатывал на мельнице. Там и приметила Парашка парня. Давно то было, а поди ж ты, помнила его, да с тех пор тайно сохла по нему. Егор не поглядел в ее сторону ни разу, но она о том не печалилась. Знала, чем можно взять парня! Со временем, глядишь, и полюбит. В деревне поговаривали, что мать ее отца не любит, но живут уж сколько лет вместе. Вот так и Егор привыкнет. От такого богатства кто же в здравом уме откажется? Надо только с отцом поговорить. Не дождавшись Егора, Парашка отправилась домой. Она злилась на Дашу, проклинала всю ее семью: совсем тетка Катерина не смотрят за своей дочкой. «Стоит, небось, милуется, а мать и не видит», — злилась Парашка. — «И собаки его не покусали, ты посмотри», — накручивала она себя. Войдя в переднюю, отшвырнула попавшую под ноги кошку. Мать и отец сидели за поздним чаем. Евсей Григорьевич чинно щипчиками колол сахар. На столе исходил паром самовар.