Но «как ни опасались земцы-конституционалисты серьёзных социальных реформ в аграрной области и немедленного наделения крестьян одинаковыми с ними политическими правами, — развивает свою точку зрения Мартынов, — они, однако, вынуждены были в конце концов с этой программой примириться ради устранения «правительственной и народной анархии». С другой стороны, как ни равнодушны были освобожденцы в большинстве своём к интересам среднего и крупного землевладения, тем не менее отсутствие революционного движения буржуазных масс, на которое эти идеологи могли бы опереться, и боязнь революционного движения пролетариата толкали их на союз с умеренными земцами-конституционалистами» >и.
Компромиссная платформа, на которой объединились земцы-конституционалисты с освобожденческой профессиональной интеллигенцией, не могла импонировать народным массам. В новой партии, которая начала формироваться на почве подготовки к выборам в булыгинскую думу, «традиции земского помещичьего либерализма» быстро «вытеснялись идеологией чистого буржуазного либерализма» >12.
Таким образом, и Веселовский, и Мартынов в своих конечных выводах близко подходят друг к другу. Оба они утверждают, что в возникшей на базе земско-либерального движения кадетской партии быстро «выветривались» традиции земского помещичьего либерализма и она выступала как наиболее последовательный идеолог капиталистического прогресса. Отсюда вытекало признание меньшевиками гегемонии либеральной буржуазии, в лице кадетской партии, в буржуазно-демократической революции.
Либеральная историография идеализировала перводумцев-кадетов, утверждая, что они «были проникнуты одним чувством и одним желанием — отдать все свои силы интересам народа» >13. Кадеты не вступили в сделку с царизмом, а, наоборот, отвергли все его попытки достигнуть компромисса. «Два раза, — пишет Н. Ф. Езерский, — в октябре 1905 года во время переговоров с графом Витте и в июле 1906 года конституционно-демократическая партия была близка к власти, и оба раза власть миновала её, потому что партия не дала себя ослепить её миражем и не пошла ни на какие компромиссы, не ослабила даже на минуту свою оппозицию старому режиму» >14. Кадетские историки уверяли, что влияние кадетской партии в I Думе с течением времени расширялось и крепло. Напротив, Трудовая группа постепенно теряла своих членов, недовольных радикализмом её лидеров, и к концу думской сессии значительная группа якобы откололась от фракции трудовиков и вместе со многими беспартийными крестьянами образовала особую крестьянскую партию, которая решила во всём поддерживать мирную, парламентскую тактику кадетской фракции. Если тем не менее не удалось спасти Государственную думу, то объяснялось это тем, что преобладавшая в ней партия народной свободы «не вполне верно оценивала борющиеся силы и положение вещей… она несколько преуменьшала жизнеспособность старого режима и преувеличивала силу народного движения», но кадетская партия «разделила эту ошибку не только с левыми партиями, но и самим правительством, которое обнаруживало сверх того полную растерянность»