Стихии бушевали — память всемирного потопа осуществлялась пред нами. Все засуетилось, забегало — таскают то и се снизу наверх: кастрюльки, белье плавают в воде. Ай!Ах! и Ох! раздаются всюду. Мы смеемся и плачем, плачем и смеемся.
Начальница унимает нас, говоря: «Бог посетил нас бедствием: надобно молиться Ему!» — и мы молились Богу от души. Все институтки пали на колени, старшая дама, держа молитвенник в руках, читала вслух каноны и стихиры; когда уставала она, то продолжали читать старшие девицы попеременно. Так прошло несколько часов; напоследок Господь внял усердным мольбам, воссылаемым к Нему из глубины сердец чистых и невинных: буря затихала, и вода начала убывать.
Мы проголодались — хотелось есть, а есть было нечего, кроме хлеба с маслом, сохраненных от потопления. Ах! если бы в это время приплыл к нам знаменитый горшок с картофелем, который, по свидетельству «Отечественных записок» 1824 года, не хуже иного линейного корабля боролся с волнами, не претерпев горшкокрушения, и со всем грузом благополучно достиг пристани[13], мы приняли бы этот горшок с распростертыми объятиями, мы приветствовали бы этого гостя всевозможными приветами аппетитной радости!
К вечеру успели сварить ячневую кашицу — это простое блюдо показалось нам вкуснее всех блюд вычурной гастрономики. После вечерней молитвы нас уложили спать; но мы не могли сомкнуть глаз: шумные порывы ветра, мрак осенней ночи, когда небо — как черный гробовой покров — тяготело над Петрополем, пугали нас!..
— Ах, какой ветер! Какой ветер! — повторяли мы беспрестанно.
На другой день, чего никогда не бывало, мы встали в десять часов утра: кто ищет своей тетради; кто не знает, куда девалась ее книга; там куль муки; там куча белья; там посуда; там опрокинутая мебель — все в беспорядке, и все приводится в прежний порядок. Императрица прислала спросить, не перепугались ли мы накануне и все ли мы здоровы?
Скоро восстановился прежний порядок; все пошло по-старому, и ужасы грозного наводнения изгладились из нашей памяти. 12 декабря мы праздновали храмовый институтский праздник, как говорится в простонародье, Спиридона на повороте — в этот день всегда давали для нас детский бал: нанимали музыкантов, мы резвились, танцевали — и кто был тогда счастливее нас!
Прошло несколько месяцев. Императрица навещала нас чаще обыкновенного, но мы не могли наглядеться на нее, не могли нарадоваться ее ангельской приветливости. Однажды, я не упомню которого месяца и числа был этот роковой день, — государыня приезжает к нам и говорит:
― Дети! Я приехала проститься с вами; я уезжаю в Таганрог для поправления здоровья!