изнасиловать его в надежде забеременеть — все из-за денег. Он ей не нужен был. Она,
очевидно, даже не знала его.
Я рассеянно добавила:
— Типа мозолей на твоих руках.
— Что?
Я пристально посмотрела на него, задумавшись, понравилось бы ему или его
разозлила бы такая аналогия. Я решила, что сегодня Неприкосновенный вторник, а завтра
была бы Влажная и Дикая среда. Если я решилась на это, то должна была быть честной и
откровенной, насколько это было возможно сейчас.
— Мозоли на твоих руках. Они важны, чтобы защитить тебя в долгосрочной
перспективе. Они — словно броня, чтобы тебе не было больно. Такие же, как и твое
отношение к людям... Грубые.
Он прищурился, глядя на меня, задумчиво, анализируя, но не агрессивно. Ничего не
говоря.
Я продолжила:
— Ты грубый, потому что хочешь таким быть. Потому что, в противном случае, ты
все время будешь истекать кровью.
Лицо Мартина сделало забавную вещь: он стал выглядеть, словно раненый зверь.
Его глаза засверкали, он как-то отстранился и стал осторожным. Его внезапная реакция и
ярость, скопившаяся в глазах, заставили мое сердце колотиться. Очевидно, я затронула за
живое, и теперь он выглядел слегка опасно.
Я пыталась придумать, что же сказать, чтобы рассеять эту перемену в его поведение,
но прежде, чем я смогла сделать это, он сказал:
— Как на счет тебя? — Тон его голоса подсказал мне, что он был близок к срыву.
— Я?
41
Накал Страстей
Пенни Рейд
— Да, ты.
— Ух, и что со мной?
— Что на счет твоих мозолей?
Я повернулась в сторону, сбоку глядя на него.
— Мои мозоли?
— Да. Ты не очень чувствительная натура. — Он сказал эти слова так грубо, что
стена между нами теперь чувствовалась, словно настоящая, ощутимая вещь.
— Я не?.. Что? — Волосы на затылке зашевелились, но я не знала это было от того,
что его вопрос вводил в заблуждение, или просто мое подсознание предупреждало меня, что
я попала бы в ловушку. — Я чувствительный человек. Я забочусь о людях.
— Я не говорю о сочувствии к другим людям. Я говорю о твоих чувствах. — Он
бросил на меня взгляд, и следующие слова он сказал, словно говорил сам с собой. — Ты все
держишь под контролем, по-детски и сдерживаясь.
Приоткрыв рот, я указала пальцем на себя, мой голос сочился недоверием.
— Сдерживаюсь? По-детски?
— Пижама с Губкой Бобом?
— Ну и что? Что не так с Губкой Бобом? Он смешной.
— Ты не хочешь почувствовать себя сексуальной?
Теперь моя кожа зудела, горло сжалось в напряжении, я почти ничего не слышала,