— Ну и где Петруша? — спросил Иван Александрович. — Где наш учитель? Прасковья Игнатьевна, где твой сын? Куда ты его подевала?
— Не знаю, отец, — ответила Прасковья Игнатьевна, — предупреждать я его предупреждала. Пошел прогуляться. Разливать щи-то?
— Нет, погоди, — сурово ответил Иван Александрович. — Наказать бы его по всей строгости. Да нельзя, второй день только дома. Отвык, поди.
В этот момент часы пробили два пополудни и в прихожую влетел Петя.
— Простите, батюшка, за опоздание, я сейчас, — доложил он из прихожей, — только руки вымою.
— Ну вот, успел, — улыбнулась Прасковья Игнатьевна, — а ты, отец, серчать уж начал. Нет, Петр весь в тебя, обязательный.
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — сердито оборвал ее Иван Александрович. — Чего ждешь, разливай щи.
Ели молча, Прасковья Игнатьевна следила за мужем, пытаясь угадать его настроение и не попасть под горячую руку, Петя смотрел на матушку и нет-нет да и поглядывал на Соню, которая глядела только в свою тарелку, хотя чувствовала, что Петр Иванович на нее смотрит.
— Ну что замолкли, как на похоронах? — спросил Иван Александрович и рассмеялся. — Не сержусь я боле. Давай, сын, по маленькой, за обедом в масленую субботу не грешно. — Он взял графин с водкой, всегда выставляемый хозяйкой к обеду, и налил две неполные стопки.
— Ну, Петруша, за тебя!
Отец и сын выпили, и Иван Александрович спросил:
— Ну что, как Уфа? Понравилась? Или ты уже только к столицам привык?
— Да, батюшка, понравилась. Я Уфу люблю, — ответил Петя, обрадовавшись вниманию отца. — А что до Москвы, город красивый, царский. Церквей золоченых не счесть, повсюду не дома, а дворцы, дороги широкие и бесконечно длинные. Только Уфа мне ближе.
— Правильные речи ведешь, сынок, — одобрил Иван Александрович. — А заниматься чем думаешь? На жизнь чем думаешь заработать?
— Церкви хочу расписывать, — сказал уверенно Петя. — Завтра же пойду спрошу, может, кому и понадоблюсь. Хоть Уфа и не Москва, а церквей и тут хватает.
— А если бумагу попросят? Что делать станешь? — спросил Иван Александрович.
— А у меня на этот случай этюды припасены, — ответил с улыбкой Петя.
— Чего? — переспросил Иван Александрович. — Какие такие студы?
— Да не студы, а этюды. Это такие предварительные картины, с которых потом настоящие картины пишут, — объяснил Петя. — Да вы не вникайте, батюшка, я сам разберусь.
— Разберется он, — проворчал Иван Александрович. — Ладно, делай как знаешь. Если потребуется помощь, помогу.
— Спасибо, батюшка, — с благодарностью сказал Петя.
— Прасковья Игнатьевна, давай, что ли, поросенка, — попросил Иван Александрович, — того, что вчера не доели.