– Леха! Быстро в преподавательскую! Дима, у тебя сотовый в кармане – вызывай спецов!
– Кого именно?
– Кардиологов. От линейки толку уже не будет.
Ребята ломанулись в дверь, я пошел следом, достав на всякий случай свой неврологический молоточек. Когда я зашел в преподавательскую, Алеша с Валерой уже освободили майору грудную клетку и лихо делали непрямой массаж с искусственным дыханием. Я свернул из кителя тугой валик и подложил его майору под затылок.
– Анатолий Константинович, вы меня слышите? – проорал я майору прямо в ухо.
– Брось, Миша! – сказал Валера, утирая пот рукавом. – В грудной клетке тишина. Либо фибрилляция, либо асистолия, он сейчас уже с ангелами разговаривает.
Дима ходил по коридору, выразительно помахивая часами и посматривая на дверь лифта. Наконец дверь открылась и спецы в ядовито-зеленых халатах вывалились в коридор, волоча с собой положенный спецам боекомплект. До чего все-таки полезная штука дефибриллятор! Без него запустить остановившееся сердце – это все-равно как открыть консервную банку без ножа. Спецы попались опытные: они в мгновение ока подключили аппаратуру, виртуозно ввели адреналин внутрисердечно и запустили сердце с первого же разряда. Майор начал потихоньку оживать, лицо его чуть-чуть порозовело. Алексей держал в руках пленку с его кардиограммой и вскоре объявил нам, что там сравнительно небольшой инфаркт межжелудочковой перегородки, и прогноз для жизни, вобщем, благоприятный.
Пока майора погружали на носилки и уносили в лифт, кто-то успел рассказать, что у майора застрелился друг, с которым они проучились бок об бок все годы в военном училище. Позвонила его жена, вернее уже вдова и сказала, что мужу не выплачивали жалование в течение семи месяцев, а потом объявили, что часть расформировывают, а офицеров, скорее всего, уволят в запас, и что она нашла его с пистолетом у виска, и рядом лежала записка, в которой он просил у нее прощения за малодушное решение всех жизненных проблем. У майора Лосева был в кармане билет на поезд, он собирался отчитать положенную лекцию и ехать на вокзал, чтобы утром быть на похоронах. И вот, вместо этого, чуть не угодил на собственные похороны. Николай с Димой пошли помогать спецам заносить майора в машину. Мы остались стоять в коридоре. Никто больше не вспоминал наш нелепый диспут. Прежде чем разойтись, мы пожали друг другу руки и переглянулись. У всех в глазах мелькала одна и та же мысль, но никто не решился высказать ее вслух.
Я ехал домой, и троллейбус выл мотором, как раненный зверь. Сердце глухо ударяло изнутри по грудной клетке, как это бывает в первый раз перед прыжком с пятиметрового трамплина. Я время от времени крутил шеей, пытаясь освободить ее от чьей-то жестокой хватки, но хватка не ослабевала. Когда я зашел в квартиру, жена Люся уже спала. Я выпил стакан компота, не включая света, разделся и забрался в постель. Люся свернулась калачиком и, не просыпаясь, прижалась ко мне теплыми и мягкими филейными частями. Я повернулся на бок, обнял Люську за талию, и почувствовал, как будто у меня внутри чья-то милосердная рука выключила сигнал тревоги. Страшная Дамоклова жопа, державшая меня за горло всю дорогу домой, понемногу отступила и исчезла в бескрайнем пространстве, и это пространство все ширилось, расступаясь до самых дальних уголков радиогалактик, а сам я как-то незаметно потерял возраст и вес, оторвался от земли и плавно полетел в нескончаемую даль, и вокруг меня закружилась, заискрилась и засверкала до боли знакомая звездная пыль вечно юной Вселенной.