Я утомленно подперла рукой голову.
– Все равно не понимаю, при чем здесь ты. Мои друзья поругались…
– И ты не знаешь, на чью сторону встать.
– В известной степени – да. Особенно когда одна нарочно обижает другую. Мне всяко придется определиться, и слава моего будущего мужа не имеет к этому отношения.
– Да, но…
– Но что? Я предпочла быть с тобой. Если моим друзьям трудно это принять, хотя я не думаю, что это так… В общем, если они не могут смириться с моим счастьем и осуждают мой выбор, это в первую очередь означает, что они плохие друзья. И если они завидуют, то пусть держат это при себе, потому что я ни в коей мере не пускаю им пыль в глаза. Тэмми вся извелась, она на грани. Я это понимаю. Мы, девочки, постоянно психуем. Я даже готова простить ей наплевательское отношение к чужим супружеским проблемам. Но я не могу допустить, чтобы она знала о романе одной подруги с мужем другой и приволокла эту пакость в мой дом.
Райан положил руки мне на бедра.
– Я люблю тебя.
– Знаю, – улыбнулась я. – И я тебя люблю.
За это я удостоилась фирменной гримасы: потешно наморщенного носа.
– По-твоему, это Тэмми свела их?
Я терпеть не могла думать о людях плохо, особенно о близких друзьях, но за годы увидела изнанку столь многих, что ныне знала: даже милейшие и добрейшие способны обернуться чудовищами.
* * *
Если говорить о чудовищах, то я была готова захлопнуть ноутбук Райана, если в ходе онлайновой видеоконференции его менеджер еще хотя бы минуту продолжит нести бредятину.
Сама же я завела с нашей пиарщицей Триш разговор о некоторых изменениях в графике Райана, и в этот момент тот хватил кулаком по столу.
– За последние полгода я потерял сорок пять штук, а потому завязывай со своим «оставь дерьмо „Мерсер“
[9], они разгребут»! Напомнить, что ли, этим идиотам, что я худо-бедно слежу за моими финансами! Если они не в состоянии защитить меня от потерь, я найду другую контору!
Я обновляла календарь, когда локти Райана со стуком уперлись в стол. Он завершил разговор и сидел, обхватив руками голову. Столь многие совали носы в его дела и учили жить, что я поражалась его долготерпению под таким прессингом.
Я отложила ручку и пересекла комнату. Едва он поднял глаза, я оседлала его, обняла за теплые голые плечи и крепко прижала к себе. Закрыв глаза, я приникла щекой к его виску, поглаживая по волосам и шее. Он тоже заключил меня в объятия. Мы долго сидели молча: просто дышали и старались прийти в себя.
Наши взгляды встретились, и мы нежно поцеловались, утешая друг друга усталыми улыбками.
– Не передумала? – спросил он осторожно, цепляясь пальцем за джинсовую петлю.