Настало прозрачное золотистое утро и принесло с собой печаль. Влюбленные заплакали. Госпожа Си в последний раз проводила любимого до ступеней веранды, поцеловала на прощание и вложила в руку подарок – маленький ларец из агата для письменных принадлежностей. Это был поистине шедевр ювелирного искусства, вполне достойный рабочего стола великого поэта. На том они и расстались, проливая безутешные слезы.
* * *
Мин Ю никак не мог поверить, что расстались они навсегда. «Да нет же! – думал он. – Почему бы мне не прийти сюда и завтра, ведь я не могу жить без нее… Неужели она не примет меня?». Размышляя подобным образом, он вернулся в дом господина Чанга и увидел на крыльце отца и своего нанимателя, поджидающих его. Он еще и слова не успел вымолвить, а отец уже сурово спросил: «Ну и где ты пропадал все эти ночи?»
На этот неприятный вопрос у Мин Ю не было ответа. Он стоял, потупившись, и молчал. Отец рассердился и ударил его бамбуковой тростью. «Говори!» – потребовал он. Делать было нечего. Мин Ю почитал родителей, да и закон недвусмысленно гласил: «Сын, не повинующийся отцу, подлежит наказанию ста ударами бамбуковой палкой». То и дело запинаясь, Мин Ю вынужден был рассказать о своем романе с молодой вдовой.
По ходу его рассказа господин Чанг менялся в лице.
– Мальчик мой! – наконец воскликнул он. – У меня нет и никогда не было родственников по имени Пин, и я не знаю женщину, которую ты описал! Но поскольку я не допускаю, что ты говоришь неправду своему отцу, возможно, ты стал жертвой какого-то наваждения? Что-то во всем этом деле есть странное…
В ответ Мин Ю показал подарки – льва из желтого жадеита и ларец из резного агата, а еще пергамент со стихами, сложенными госпожой Си, чем весьма удивил и отца, и господина Чанга. Оба сразу заметили, что старинные вещицы представляют огромную ценность. Можно было подумать, что они века провели в земле и лишь недавно явились на свет. Что же до мастерства, с которым они были исполнены, то повторить такое сейчас едва ли кому-нибудь под силу. Стихи, как и следовало ожидать, оказались подлинными шедеврами поэтического искусства, сложенными в стиле эпохи Тан.
– Пелу, друг мой, – обратился господин Чанг к отцу Мин Ю, – я считаю, что мы обязательно должны посмотреть на это место, о котором говорит ваш сын. Я не сомневаюсь, что он говорит правду, но предпочту поверить собственным глазам, поскольку пока я мало что понимаю в этой истории.
Итак, они решили вместе отправиться к дому госпожи Си.
* * *
Но когда они достигли наиболее тенистого места на дороге, где воздух был пропитан самыми сладостными ароматами, где мхи зеленели особенно ярко, а розовые абрикосы тут и там свисали прямо над головами, Мин Ю вгляделся в заросли и вскрикнул от ужаса. Там, где синяя черепица крыши сливалась с небом, теперь голубел лишь прозрачный осенний воздух; там, где зеленел резной фасад дома, теперь переливалось лишь золотистое море листвы, напоенное осенним светом, а на месте широкой террасы глаз едва различал древние руины. Подойдя ближе, спутники разглядели остатки надгробья, настолько заросшего мхом, что никаких знаков на нем уже и в помине не осталось. Прекрасный дом очаровательной госпожи Си бесследно исчез.