При кажущейся простоте Хирн – глубокий, размышляющий автор. Видимо, иначе и быть не могло для человека, принявшего буддизм не формально, а по зову сердца. Совсем простая история о шелкопрядах неожиданно расцвечивается довольно рискованным рассуждением о базовых представлениях христианской цивилизации, на что в то время не рискнул бы ни один европейский автор. Хирн не боится острых тем, не боится рассуждать о том, о чем в Старом Свете рассуждать не любят («Ночной вой»). Буддистские легенды и даже фрагменты сакральных текстов («Тэнгу»), вошедшие в настоящий сборник, говорят о глубоком интересе и включенности автора в эту мировую религию.
Настоящее издание содержит рассказы из трех сборников Хирна: «Несколько историй о китайских призраках» (1887), «Призрачная Япония» (1899), «Квайдан» (1904). Это лучшие его работы в области сверхъестественного.
Как писал в предисловии к английскому изданию Дэвид Стюарт Дэвис, «Имя Хирна нельзя назвать ярким костром среди имен писателей, работавших в этом жанре, скорее, оно – трепетная свеча, бережно и проникновенно освещающая темные мистические углы восточного сознания». Хирн взял на себя роль посредника между Востоком и Западом, и роль эту блестяще исполнил. Его много издавали на Западе в начале прошлого века, издавали и в России, а потом незаслуженно забыли на долгие годы. Скорее всего, повинны в этом новые времена, в которых все меньше места остается поэтическому флёру Волшебной Страны. Ведь, как сказал Говард Лавкрафт, Лафкадио Хирн, странный, мечущийся, экзотичный, уходит ещё дальше от ареала реального и с великолепным мастерством чуткого поэта плетёт фантазии, невозможные для автора, любящего толстые ростбифы.
Как писал сам Хирн в прекрасной миниатюре «Хораи»: «Злые западные ветра дуют над блаженной страной Хораи, и ее волшебная атмосфера, увы! год от года сжимается под их натиском. Ее отсветы еще можно увидеть в ярких облачных лентах, что расцвечивают пейзажи японских художников. Но это лишь обрывки эльфийских туманов, напоминающие о Хораи, о, только напоминающие, да и то не всегда. Помните, мы говорили в начале: Хораи ведь почти то же самое, что и синкиро – мираж, неосязаемое видение. И это видение всё тает и тает, и скоро останется лишь в картинах, стихах и грезах…».
Вот таким паладином восточной волшебной страны Хирн и останется в большой литературе.
В. Грушецкий