Чтобы там не видели собаки из того, чего не может видеть человек, это не имеет ничего общего с нашим представлением о призраках. Собаки скулят и вздрагивают не потому, что узрели незримое для человека. С анатомической точки зрения в собачьих глазах нет ничего необычного. Зато собачий нос неизмеримо превосходит людское обоняние. Всеобщая убежденность в сверхчеловеческой восприимчивости собак справедлива, но дело тут не в зрении. Собака действительно может выть от ужаса, но этот вопль означает: «Я чую их!», а вовсе не «Я вижу их». Ведь действительно нет ни единого доказательства, что собака видит то, что не может видеть человек.
Однако когда совсем рядом раздается в ночи вой нашей белой суки, я неизменно задумываюсь: а не видит ли она каким-то особым внутренним зрением что-то по-настоящему жуткое, что-то такое, что мы инстинктивно стараемся держать подальше от нашего рационального сознания? Что-то безмерно отвратительное, связанное с изнанкой жизни? А бывает, что ее протяжный вопль представляется мне не просто собачьим криком, а голосом Закона, словом самой Природы, той самой, которую наши поэты безответственно и поспешно окрестили любящей, милосердной и божественной. Может быть, она и божественна, во всяком случае, в том смысле, что принципиально непознаваема, но уж конечно вовсе не милосердна и тем более не любвеобильна. Может быть, поэтам наш мир и в самом деле представляется красивым со всеми его любовными историями, надеждами, воспоминаниями, прекраснодушными порывами, высокими устремлениями и прочими идеалами, но скажите на милость, что такого прекрасного можно усмотреть в том факте, что жизнь – это бесконечная череда убийств, что любая самая нежная привязанность, любой благороднейший энтузиазм, самый достойный альтруизм просто не могут существовать без пожирания чужих жизней, без постоянной подпитки мясом и кровью? Жизнь может продлевать себя только за счет других жизней. Можете считать свое происхождение сколько угодно божественным, но куда вы денетесь от этого закона?
Если угодно, станьте вегетарианцем; вам все равно придется употреблять в пищу растительные формы жизни, тоже наделенные чувствами и стремлениями. Попробуйте употреблять в пищу что-нибудь, вовсе не содержащее животных и растительных компонентов, и ваше пищеварение прекратится. Вы даже пить не сможете, не отбирая при этом мириады мельчайших жизней. Будете меня ненавидеть за эти слова? Ну что же, в этом не будет ничего нового, ведь по натуре мы – каннибалы. Все создания в мире суть Одно, поэтому поедаем ли мы плоть растений, рыб, рептилий, птиц, животных или человека – конечный итог один и тот же. Да и конечный итог любой жизни один и тот же. Каждому созданию, похороненному в земле, в море или сожженному на огне, предстоит стать чьей-то пищей, ее поглотят не раз и не два, а бесчисленное число раз. Обратите взор к земле, которую мы попираем ногами, из которой мы вышли, подумайте о биллионах живых существ, восставших из нее и снова обратившихся в прах, чтобы питать то, что, в свою очередь, станет нашей пищей. Мы вечно вынуждены поглощать прах наших предков, и нет этому конца!