Даже так называемая неживая материя занимается самопожиранием. Любая субстанция охотится за другой субстанцией. В капле воды амеба пожирает другую амебу, в бесконечном космическом пространстве светила поглощают друг друга. Звезды дают жизнь мирам и они же их уничтожают. Планеты притягивают и поглощают собственные луны. Везде только жадная охота друг за другом, все едят всех, и все это продолжается бесконечно. Любому, кто задумается о подобных вещах, история божественной вселенной, управляемой с отеческой любовью, покажется менее убедительной, чем полинезийская легенда о богах, пожирающих души мертвых.
Закон всеобщего поглощения кажется нам чудовищным, потому что мы долгое время воспитывали в себе совершенно другое отношение к этой демонической Природе. И теперь наше представление о ней так же противоречиво, как отношения свободного падения и гравитации. Но сколь бы прекрасным не было наше представление о мире, это лишь усугубляет безысходность нашего положения, ничуть не просветляя мрака исходной проблемы.
Правда, на Востоке ситуация несколько менее мрачная, чем на Западе. Для буддиста космос совсем не божественен, скорее наоборот. Это одна сплошная карма, сплошная череда причин и следствий, где нет места Провидению, где все – один сплошной мертвящий душу кошмар. А еще – это Иллюзия. Реальность только представляется нам таковой, а на самом деле она не более реальна, чем боль или страдания дурного сна. Наша жизнь на Земле – сон, хотя довольно своеобразный. Во мраке этого сна существуют проблески: слабые отсветы пробуждающейся Любви и Сострадания, Симпатии и Великодушия – вот они-то как раз истинны, вечны и божественны, они и есть те Пять Беспредельных Чувств, в чьем сиянии исчезнут все иллюзорные формы, подобно тому, как туман исчезает с восходом солнца. Эти свойства, великие качества есть в каждом из нас в той или иной степени, а в остальном мы спим и стонем во тьме от беспомощности, истязаемые слепым ужасом. Спят все, никто полностью не пробужден, и многие из тех, кого почитают мудрецами, знают об истине даже меньше, чем моя собака, воющая по ночам.
Если бы вдруг она обрела дар речи, едва ли наши философы смогли бы ответить на ее вопросы, сумей она их задать. Я уверен, ее терзает мука бытия. Нет, разумеется, я не думаю, что она способна сформулировать проблему так же, как мы, я далек от мысли, что с помощью абстрактных умозаключений она может прийти к каким-то выводам и что-то изменить в своей жизни. Ее внешний мир – это вселенная запахов. Она думает запахами, сравнивает запахи, помнит запахи, руководствуется запахами. Запах помогает ей составить представление о характере человека. Да вообще все ее суждения основаны на запахах. Постигая чутьем множество из того, о чем мы и представления не имеем, она видит мир совсем не так, как мы. Что бы она не знала об окружающем, она узнала это с помощью таких мыслеобразов, которые нам не дано представить. Еда и запахи, связанные с едой, наверняка занимают в ее мыслях немалое место. А раз так, ее может приводить в ужас перспектива быть съеденной. Конечно, она куда больше нас знает о земле, по которой мы ступаем, о воде и воздухе. Поэтому не исключено, что ее знание, будь оно даром или наказанием, о так называемом реальном мире куда более ужасно, чем наше представление о мирах загробных. Так что же удивляться, что она воет на Луну, освещающую такой мир!