Она сказала бы, что желает синих стеклянных камушков,
именно камушков, стеклянных, большое чучело альбатроса, что
хочет мировую известность, хочет пройтись по самым извест-
ным улицам мира… нашлось бы много, чего Альбертина могла
желать. Но все это не нужно ей, а жизненный процесс устроен
таким образом, что ей незачем говорить. Хорошо. Больные не
понимают здоровых в той же мере, как и наоборот. Альбертине
удобно называть свое состояние недугом, но это неправда. У
нее не бывает головных болей, но она говорит, что у нее посто-
янная мигрень. Это удобно. Иногда так хочется удобства и
тишины. От голосов Альбертину бросает в усталость, ведь
каждому известно, что, кто много болтает, тот рано умрет. Аль-
бертина чувствует этот закон, и поэтому говорит мало. В ней
слишком мало соков, чтобы проливать их при разговоре.
Сегодня лестница показалась ей не такой уж и длинной.
По-крайней мере не такой длинной, как обычно. В Альбертине
хватит мыслей, чтобы коснуться всего и покрасить это все в
свои цвета. Это называется желчью, но имеет другую природу,
нежели желчь других. Альбертина искренне считает каждый
39
Илья Данишевский
факт, каждую вещь и каждое биологическое существо ненуж-
ным и лишним на празднике смерти. У нее достаточно доводов,
чтобы рассказать, почему собаки противны природе. Однажды
она говорила с мужем об этом. Но он не понял, хотя все так
просто. Ему никак не уяснить, что Альбертина презирает все,
что пытается изображать какие-то духовные привязанности,
ведь Альбертина знает, что привязанности просто вопрос при-
вычки, просто привычка ума, Альбертина почти уверена, что
душа, если она и есть, не нуждается ни в чем, кроме себя са-
мой; Альбертину раздражает в собаках их нарочитый и теат-
ральный фарс. Альбертина сказала, что собаки — проститутки
самого низкого толка, а он только грустно покачал голой и
ничего не понял.
Скоро мужчина вернется. Обычно мужчина хочет, чтобы
его встретили с распахнутыми ногами. Пусть женщина обовь-
ется вокруг, пусть мохнаткой протрет горести, вберет белые
мужские слезы. Но у Альбертины все иначе, наверное, ей по-
везло. Он только спрашивает, как она провела день, и слышит,
что она спустилась в подвал, а затем поднялась обратно. На
этом все. По его лицу размазана улыбка, десна должны крово-
точить от услышанного. Он берет себя в руки и спрашивает,
готова ли она, мол, ты ведь помнишь, не так ли, и суфлирует,